Панъевропейский «пацифизм» и его суть. Часть 2
В предыдущей части мы закончили на очень интересном моменте — на первый взгляд противоречие в том, что идеи Рихарда Куденхове-Калерги были вроде бы «пацифистскими», но в тоже время поддерживались теми кругами, для которых война была прежде всего удобным инструментом и условием для хорошего бизнеса. Ларчик открывается просто — якобы «принципиальный пацифизм» пан-Европы по лекалам австрийского аристократа был ну очень избирательным!..
По принципу «против кого дружить будем»? Грубо говоря, добрососедские отношения предусматривались лишь между «настоящими европейцами», — включая недавних противников на фронтах Великой войны. Французами, итальянцами, немцами, австрийцами, «разными прочими шведами» (вспоминая стихотворение Маяковского о советском паспорте) и так далее.
Зато у господина графа Калеги были предельно четко определены те, кто «истинными арийца…, пардон, — европейцами» не является и не может ими стать ни при каких условиях! Ну, то есть теоретически могут, — но лишь после того, как откажутся от элементарных признаков мало-мальски уважающего себя государствообразующего народа. Типа — «разделиться на 3-4 части, отказаться от Сибири…» Да-да, дорогая аудитория, — вы догадались правильно — речь идет о России! Кстати, — не только России Советской (она же — СССР в понимании Запада), — но и России вообще.
«Основной целью европейской политики должно быть предотвращение русского военного вторжения. Существует одно-единственное средство ему воспрепятствовать: объединение Европы. <...> Со времен Петра Великого Россия находится в состоянии военного похода на Запад. Балтийские государства, Польша и Финляндия стали вехами этого марша, остановившегося только на границах центральноевропейских военных монархий Пруссии и Австрии».
Тут, конечно, у достойного автора этих строк, будь он еще жив, нелишне было бы поинтересоваться — под какими галлюциногенами ему привиделись «оккупированные Российской империей балтийские государства и Финляндия»? Если территории Латвии и Эстонии до якобы «российской оккупации» представляли собой абсолютно лишенные каких либо признаков местной национальной государственности вотчины всяких там «Тевтонских» и «Ливонских» орденов, «остзейских немцев», шведов и прочей неместной шушеры, — а Финляндия была обычной провинцией Шведского королевства, пусть шведы и представляли там ничтожно малую часть населения?
А когда-то действительно Великое Княжество Литовское уже после Люблинской Унии с Польшей тоже стало фактически провинцией последней. И вошло в состав Российской империи по ходу трех разделов Речи Посполитой между — какая неожиданность! — не только «вечно угрожающей европейцам зловещей России», но еще и Пруссии … и той же Австро-Венгрии! В обеих из которых жили немцы, — пусть и разведенные по разным «государственным квартирам». Причем данные разделы произошли как раз по немецкой же инициативе — Екатерину Вторую вполне устраивал текущий польский «статус кво». Когда трон там занимал вполне лояльный к ней Станислав Понятовский, а русский посол в Варшаве играл порой даже более решающую роль в местной политике, чем его королевское величество, которому не мечтал объявить «рокош» (узаконенный мятеж — этакий местно-польский юридический оксюморон) разве что самый ленивый шляхтич.