15 октября 1940: художественный выстрел в сердце Третьего рейха. Как Чарли Чаплин объявил войну Гитлеру
Когда 85 лет назад, 15 октября 1940 года в нью-йоркских кинотеатрах погас свет и на экране появился Чарли Чаплин в образе Аденоида Хинкеля, диктатора Томании, зал взорвался смехом.
Но за этим смехом скрывалась тревога, ненависть и надежда. Это было не тривиальным выходом очередного фильма — то была одна из самых дерзких операций психологического сопротивления Второй мировой войны, начатая одним человеком против целой империи зла...
Идея фильма «Великий диктатор» родилась из жгучего, почти физического отвращения… Чаплин, как и Гитлер, родился в апреле 1889 года. Их сходство на этом не заканчивалось: оба были выходцами из нищеты, оба завоевали всемирную известность, и оба использовали один и тот же символ — знаменитые «усы-щёточку». Фюрер, чтобы выглядеть «как простой человек», Бродяга — как часть своего комедийного образа. В прессе даже ходили шутки об их «поразительном сходстве». Чаплину это было отнюдь и отнюдь не смешно: «Я бы отдал всё, чтобы узнать, что творится в его голове», — говорил Чаплин о Гитлере. Что стало его навязчивой идеей. Актёр решил проникнуть в сей дьявольский «мозговой отдел» с помощью громогласной сатиры. В 1938 году, когда Европа уже трещала по швам, Чаплин начал писать сценарий, вложив в проект $2 миллиона из персональных средств (около $40 млн сегодня). Работал в условиях жёсткого сопротивления:
Голливуд боялся «ответки» мирового истеблишмента. Студии опасались потерять немецкий, европейский рынки. Давление было колоссальным, что да, то да…
Американское правительство было категорически против: в США царил изоляционизм, и британское управление по цензуре даже официально заявило тогда, что фильм может нарушить Акт о нейтралитете.
Угрозы смерти. С момента анонса фильма Чаплин получал письма с неоднозначными «приветами» от американских нацистов и германских агентов. Студия была окружена охраной. Ходили слухи, что на премьеру фильма готовится покушение в каком-либо кинозале (Paramount, Roxy, Majestic и т.д.): взрыв, химатака, массовые беспорядки...
Чаплин не просто высмеивал Гитлера; он препарировал саму механику диктатуры, превратив её в абсурдный цирк. Танец с глобусом — балет мании величия. В этой сцене, снятой без дублей, Хинкель, мечтая о мировом господстве, грациозно подбрасывает надувной глобус как мячик, обнимает его, танцует с ним, а в финале — земной «шарик» лопается у него в руках. Это не просто шутка, а — визуальная метафора всей тщетности, хрупкости имперских амбиций безумного тирана. Чаплин репетировал этот танец неделями.
«Спагетти-речь» — деконструкция нацистского новояза. Речь Хинкеля в Томании — это шедевр лингвистического абсурда. Он не говорит, а рычит, лает и извергает бессвязный поток слов на ломаном немецко-английском, где проскальзывает «спагетти» и «шафал-шнебель». Чаплин показал, что за громоподобными речами фюрера не стоит ничего, кроме звериной истерии.