Немного нытья и новый хоррор
В 2018 году я попытал удачи и отправил на конкурс чтецов короткого хоррора Самые страшные чтения две зарисовки: Царь чешуи (про вторжение лавкрафтианских чудовищ в нашу реальность) и Вид из окна на широкую улицу (шизофренический бытовой кошмар).
Оба текста организаторам не понравилась, и Бог/Бес бы с ними, в толкованиях ужасного мы редко совпадаем.
Был еще третий текст Эдгар Алан По, надо было посылать его, он попроще, ПРО КОТА и более явный, но я выбрал свои загогули.
В этом году Самый страшный фестиваль, традиционно проходит в Питере окрест Хэллоуина. Удачи и сил организаторам, пусть все пройдет огонь и сера, текст я написал, но даже не стал никуда отправлять. А с вами поделюсь.
Владик падает
Владик не хотел, чтобы у него появилась жена. Женщин он недолюбливал и стыдился, помнил, как ругала его мать, щелкая линейкой по бугорку детского пениса, торчащего из трусов. Природа и отец, которого Владик никогда не знал, наградили его чрезмерно крупным хозяйством. И это почему-то возмущало и докрасна накаливало мать.
Потом были еще случаи: в мужской раздевалке пацаны требовали показать чудовище, оттягивали свои трусы и мотали головами, не в силах отменить сравнение. Но за член Владика не гнобили. А вот девчонки, особенно, в старших классах, прям-таки охотились за его змеем. Однажды впятером притиснули Владика к стене в коридоре и самая бойкая — баскетболистка Федорова засунула ему всю пятерню в ширинку. Владик ощутил ее липкую от любопытства ладонь и обмяк. Федорова взялась за него как за поручень в автобусе.
Ну, девки, — потрясенно сказала она, — я такого даже в порнухе не видала.
И они расцепились, рассыпались, спрятали взгляды, а Федорова все стояла и держала Владика за член, тепло дыша ему в ухо.
Больше в эту школу Владик не ходил. Матери соврал, что она сгорела. Мать хмыкнула, и через три дня Владик пошел в другую. Но знание о его чудовищном шланге просочилось и туда. Пришлось вцепиться в школьную науку и выдавить ее экстерном, как гной.
Некоторым спасение стали широкие рэперские штаны. Но женщины все равно чуяли змеиным каким-то своим чутьем, что Владик отличается от других мужчин.
Владик сбежал из дома, украв у матери три котлеты денег, которые она прятала от него в разбитых валенках. Как опытный шулер танцует колодой, шафля ее сквозь пальцы, так же Владик растасовал несколько городов, выбирая их наобум, по первой букве или внезапной обонятельной ассоциации. Неожиданно он нашел себя в Туле.
Здесь Владик стал жить один, завел собаку — огромную, совершенно равнодушную ко всему овчарку. Назвал Найдой. В детстве у бабушки была Найда. Черная беспородная злыдина, которая брехала и кидалась на всех, кроме Владика. Его для Найды почему-то не существовало. Вот и теперь Владику нужна была живая тень рядом. Чесать за ухом, кормить, выгуливать. Проявлять внимание самому, не привлекая ответа.
Что еще радовало, в Туле никто пока не знал о Владиковом оснащении. Он понемногу оттаял. Стал ходить в кино, посещать музеи, гулял без оглядки, прожигая наследство из валенков.
Пока не узнал, что у него появилась жена.
То, что это именно жена, Владик понял сразу. Она не подходила. Не пыталась с ним заговорить. Только смотрела. Сквозь витрину. Из окна автобуса. С той стороны улицы. Всегда разная женщина. Иногда взрослая, разбитая работой и бытом, порой юная, первый-второй курс, яркий румянец и юбка над коленом, раз встретилась Владику жена-старуха, еще крепкая, с огромным клювом Бабы-яги. И все они молчали. Смотрели. Изучали Владика. И это было самое страшное.
Потом он начал видеть жену в инстаграме. С плакатов на стенах. Жена ехала с сольным туром по стране и обещала навестить Тулу. Жена торговала мобильными в молле. Жена разносила почту. Жена пророчила погоду, но стоило ей встретиться взглядом с Владиком, как она замолкала. По телевизору это было особенно жутко.
Владик слышал, как они шелестят плащами, дождевиками и платьями, сужая круги. Владик слышал стрекот их ресниц. Владик слышал тонкую измену их парфюма, всегда разного, всегда будоражащего и сильного.