Телеграм канал «The Гращенков»

Итоги 2025 года: мир в точке перезагрузки, Россия на пороге перемен. Традиционно, для самого лонгридистого издания, под конец года записали большое и обстоятельное интервью о том, что было, что будет и чем сердце успокоится. Уходящий 2025 год стал временем накопления кризисов, ожиданий и очевидной потребности в перезагрузке. Глобально мир окончательно погрузился в состояние турбулентности, где решения всё чаще принимаются импульсивно, а долгосрочная стратегия отсутствует. Мы живём в эпоху уже не первоначального супа, а «новой каши», исходя из структуры которой, почти невозможно строить долгосрочные прогнозы. Вероятно, 2026-й станет годом, когда начнётся движение от хаоса к упорядочению. В России ситуация схожая: страна изменилась, но сохранила свою суть. Главная надежда года, на скорый мир, не оправдалась, но переговоры вышли на непубличный уровень, и их завершение максимально приблизилось. Внутри страны исчерпание резервов привело к наступлению на карманы граждан через рост налогов и тарифов. Это зачастую бездумная, угнетающая бизнес политика, отражающая острую нехватку средств у государства. Экономическое давление вызвало оживление политизации. Когда государство залезает в кошельки, квартиры и постели граждан (как в резонансном деле Долиной), люди начинают задаваться вопросами о том, кто принимает такие решения. Дело Долиной стало символом системной проблемы, где суды балансируют между «телефонным правом» и реальностью, где прав тот, кто сильнее. Это разожгло в обществе запрос на справедливость и равенство всех перед законом, включая элиты. На международной арене главным дестабилизирующим фактором остаётся политика Дональда Трампа. Его метания – это не просто психологические особенности, а отражение войны с американским истеблишментом. Он действует как «контрэлитный» президент, а его внешние шаги часто являются отражением внутренних договорённостей. Это делает мировую политику непредсказуемой и раздваивает её на публичный и кулуарный треки. Украинский конфликт медленно, но движется к переговорному финалу. Давление реальности – колоссальные ежедневные затраты, истощение ресурсов, заставляет стороны искать компромисс. Ключевыми камнями преткновения становятся не столько территориальные вопросы, сколько гуманитарные темы (статус языка, церкви). Прогресс возможен к весне 2026 года, тем более что в России предстоят выборы в Госдуму, и тема «жизни после победы» может стать центральной. Будущее России рациональнее видеть в стратегическом сближении с Европой, а не в погружении в орбиты США или Китая. Мы – органичные соседи на одном континенте. Несмотря на текущую конфронтацию, взаимная потребность в ресурсах, технологиях и безопасности рано или поздно возобладает. Протянутая рука будет пожата, а идея единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока – не утопия в долгосрочной перспективе. Главный итог года: общество устало от неопределённости, тревоги и давления. Эта усталость перерастает в молчаливый протест: абсентеизм и нежелание поддерживать власть в её начинаниях. Всё это формирует запрос на стабильность, справедливость и чёткие перспективы. 2026 год, с его выборами в Госдуму и вероятным мирным урегулированием, станет проверкой на способность системы ответить на этот запрос.

Ребята из Russian Field подарили не сладкий, а хмельной подарок: Фокус пилснер и Социо лагер. Ну и еще других подарков, но главный - надежду на то, что в будущем году социология наконец сможет замерить какие-то реальные позитивные изменения. По крайней мере в этом году определенные тенденции наметились. Так что до встречи в 2026 году!

Европейские медиа возмущены: оказывается, только в одном единственном 2024-м году страны заинтересованные в российском экспорте закупили у России рыбы и морепродуктов на сумму более 700 миллионов евро. И это при существующих барьерах на закупку российской икры. О чём это говорит? В первую очередь, об устойчивости российской экономики, несмотря на все усилия евробюрократии. И о том, что текущие ограничения едва ли достигают своих прямых целей. Хотя в чём то они могут препятствовать, но также они помогают перестраивать логистические цепочки и стимулируют развитие альтернативных платёжных инструментов. Так что в некоторые инструменты можно даже продолжать вкладываться. Например, российская платформа A7, созданная с участием ПСБ, предлагает российским предпринимателям Золотой Вексель A7. Это не только проценты, но и полноценное платёжное средство, позволяющее вести ВЭД оперативно и абсолютно легально. Но об этих спецпредложениях и вообще о возможностях такого Векселя, лучше обращаться к первоисточнику @veksel_a7. Как мы видим, чем больше трансформируется рынок, тем больше бизнес адаптируется.

Как отмечают коллеги, Якушев обозначил динамичную стратегию кампании. Но что важно – за этой динамикой стоит не импровизация, а жёсткая аналитическая рамка. Партия целенаправленно развивает собственную систему социологических и политических исследований, создавая подробную «цифровую карту» с региональным и даже муниципальным срезом. Зачем это нужно? Чтобы перейти от реакции – к реальному проектированию решений и управлению реализацией общественного запроса. Для партии сегодня навык понимания, какая тема резонирует в конкретном районе, а какая — нет, является залогом эффективности. Именно это понимание ложится в основу Народной программы, где конкретика – главное мерило результата. Ну и нельзя забывать об изменении качества своей работы: без понимания реальной картины никакие КПЭ и KPI не то что не выполнить – их и сформулировать по существу не получится. Единая Россия трепетно относится к кампании не в смысле осторожности, а в смысле скрупулёзности. Она готовится к выборам как к сложному проекту, где важен каждый параметр. Партия больше не хочет идти на выборы, просто «зная дорогу». Она строит для себя детальную навигационную систему. В эпоху, когда доверие к общим словам падает, побеждает тот, кто говорит с избирателем на его языке, о его проблемах. А чтобы знать этот язык, нужно не просто слушать, но и понимать. Глубоко. На основе данных.

Принял участие в ежегодном научном совете ВЦИОМ, где обсуждали тренды и прогнозы на 2026 год. Цифры, как всегда, безупречны методологически: осторожный оптимизм, стабилизация после пиковых тревог, даже подрастающий индекс счастья. Но проблема точных прогнозов накануне электорального цикла 2026, пока лакируется чересчур позитивным взглядом и розовыми очками. Да, соцопросы фиксируют, что запрос на «нормальную жизнь» нарастает, а терпимость к ограничениям падает. Ожидания от нового года позитивны, но крайне абстрактны. И именно здесь социология ловит не настроения, а социально одобряемые ответы, в которых люди надеются на лучшее, потому что альтернатива психологически невыносима. Ключевые тренды 2025 - национализация активов, «мягкая посадка» экономики, управляемая миграция, в 2026 году получат мощнейший электоральный усилитель. Власть будет вынуждена балансировать между: реализацией жёсткой повестки (фискальное давление, идеологический контроль в медиа) и необходимостью демонстрировать «социальную победу» - рост благосостояния, мир, стабильность. Прогноз о мирной повестке, как главном драйвере позитивных изменений, скорее политическое пожелание, нежели тренд. Реальность такова, что даже в случае перемирия, экономика столкнётся с серьезными вызовами, а запрос на справедливость (вспомните «кейс Долиной») может взорвать предвыборное поле. Самый тревожный сигнал - завышенные ожидания, которые фиксирует ВЦИОМ. Люди ждут перемен к лучшему в момент, когда государство, напротив, готовится к ужесточению контроля (в интернете, в образовании, в культурной сфере). Этот разрыв между чаяниями общества и логикой управления - главный риск 2026 года. Мы подходим к выборам в Госдуму в ситуации, когда традиционные социологические метрики: оптимизм, удовлетворённость, доверие - теряют предсказательную силу. Они отражают не будущие решения избирателей, а глубинный запрос на изменение качества жизни, который не укладывается в привычные партийно-политические рамки. Политология 2026 года должна говорить не о «трендах» и «прогнозах», а о кризисе репрезентации: как адекватно измерить то, что люди боятся или не умеют формулировать в условиях ценностной мобилизации? Как предсказать исход выборов, когда запрос - не на новую программу, а на другую реальность? Но это уже вопрос не ученого совета, а практикующих политтехнологов.

Угольный тупик. Ранее «чёрное золото», а теперь - сплошные издержки. Казалось бы, рекорды сыплются как из рога изобилия. По итогам 2025 года по рельсам страны прошагает более 325 миллионов тонн угля. РЖД отчитывается, что экспорт в восточном направлении бьёт все мыслимые рекорды — 119 миллионов тонн. Цифры громкие, впечатляющие. Но правда в том, что «угольное изобилие» оборачивается еще и колоссальными убытками. Мы не богатеем на угле, а оплачиваем его доходность и существование из других карманов. Так, РЖД в 2024 году понёс от перевозок угля астрономический убыток - 127 миллиардов рублей. В первой половине 2025-го еще 62 миллиарда. Государственная компания, опора всей логистики страны, лишь теряет миллиарды. Компенсируют выпадающие доходы, понятно, налогоплательщики, в виде дополнительных расходов за перевозку других грузов. А иначе откуда еще оплатить эти расходы? Но это лишь вершина айсберга. Сама угольная отрасль в тяжелом состоянии. По данным Минэнерго, доля убыточных шахт и разрезов за год взлетела с 52% до 74%! Три из четырёх предприятий работают в минус. Их поддерживают искусственно, как пациентов в реанимации, фактически закачивая бюджетные деньги. А зачем? Чтобы они могли поставлять уголь, перевозка которого сама по себе — сплошной убыток. Замкнутый круг. Всё это происходит на фоне странных «соглашений» между РЖД и регионами. Бумаги подписываются, планы строятся, но грузоотправители-угольщики сами же отказываются вывозить миллионы тонн согласованного угля. Используют старые вагоны вместо новых, экономят на всём, нарушая договорённости. Как итог — вывоз кузбасского угля в 2025 году шёл «не благодаря, а вопреки» этим самым соглашениям. Приоритет угля на путях, как считают эксперты в сфере транспорта, просто приговор для других отраслей. Зачем что-то строить и что-то тратить на производство сложной, «умной» продукции, если всю логистику продолжают отдавать убыточному углю? Об этом прямо говорил президент: нужно наращивать несырьевой, неэнергетический экспорт. Но если система продолжает везти низкорентабельное сырье в ущерб всему остальному, то такой скачок трудно сделать. Альтернативной стратегией можно считать предложение перейти на адресные, жёсткие правила по принципу «вези или плати». Заключать соглашения с конкретными компаниями, которые рублем гарантируют объёмы. А если гарантий нет - освободить пути для тех, кто везёт товары с высокой добавленной стоимостью, машины, оборудование, продукцию переработки. Следует признать: бездумная поддержка убыточной угольной отрасли - это опасная тенденция самым негативным образом отражающаяся на экономике. Уголь когда-то был локомотивом экономики, но сегодня он ее скорее тормозит. Учитывая тенденции перехода энергетики к более чистым видам топлива, наверное стоит ориентироваться на то, что в будущем потребности в угле исчезнет вовсе. А значит, нужно уже сейчас к этому готовиться и предпринимать не самые хорошие, но необходимые для экономики шаги.

Подводя итоги года для прифронтовых регионов, аналитики часто сводят всё к сухой статистике: количество атак, объёмы восстановления, экономические показатели. Однако настоящая оценка эффективности власти в таких условиях лежит в иной плоскости – в измерении общественного доверия и социально-психологической устойчивости. Губернатор Белгородской области Вячеслав Гладков на протяжении уже более трех лет демонстрирует редкий сегодня управленческий кейс, как не просто реагировать на вызовы, а системно выстраивать модель, которая не даёт кризису, даже самому глубокому, перерасти в хаос и панику. Стратегию Гладкова можно описать двумя словами – это защита и развитие. Первый приоритет – обеспечить безопасность людей и не допустить паники. И здесь губернатор действует на разных уровнях: его личное присутствие в эпицентре событий – не пиар, а необходимость. Это мощный сигнал, что руководитель разделяет риски, и он всегда рядом с людьми. Параллельно работает программа практической защиты: эвакуация жителей, строительства защитных сооружений, сооружение антидроновой защиты многоквартирных домов. Личные связи Гладкова с другими губернаторами позволяют круглогодично вывозить белгородских детей на отдых в более спокойные регионы, а в этом году они помогли оперативно обеспечить регион генераторами, которые привозят со всех концов страны. Второй приоритет – развитие экономики и мирной повестки. Установки на то, что регион должен не просто выживать, а работать на будущее, Гладков придерживается с самого начала, балансируя между режимом ЧС и созданием условий для деловой активности. Поэтому, несмотря ни на что, Белгородская область демонстрирует и экономическую устойчивость: инвесторы не уходят, бизнес хоть и медленно, но растет. При этом подход Гладкова отличается нестандартной для жестких условий максимальной публичностью и честностью. Он открыто говорит о проблемах: о последствиях атак, о недоработках подчинённых, о случаях коррупции. Эта «гибридная» открытость, сочетающая оперативную жесткость и искренность в коммуникации, парадоксальным образом усиливает доверие. Для меня главное достижение Белгородской области и ее губернатора в 2025 год – в том, что регион продолжает жить и работать. Выстроенная система прошла стресс-тест, доказав, что управляемость и обратная связь не просто сохраняются, а крепнут. Сохранить социальный и экономический каркас – вот самая важная победа.