Телеграм канал «The Гращенков»

На уровне высшего руководства формулируются задачи по достижению технологического лидерства. Это подразумевает создание не просто полностью отечественных решений, но и наращивание экспортного потенциала. В этом контексте важный маркер — автопром, как одна из наиболее технологически емких отраслей. Высокой степени локализации достигли отдельные представители этой отрасли — это АвтоВАЗ, КамАЗ, ГАЗ. И УАЗ тоже в теме. Остальные производители могут обходить требования по локализации, по факту собирая китайские авто под российским брендом. Это означает, что добавленная стоимость генерируется именно в Китае, стимулируя производство компонентов там, а не здесь. Тем не менее, потенциал развития есть. Как отметил глава АвтоВАЗа Максим Соколов, у автоконцерна возобновляются международные связи, несмотря на санкции. Бренд LADA открывает для себя новые рынки: продукцию тольяттинцев начали продавать в Омане, Кувейте, Вьетнаме. Появился дилерский центр в Дубае. Активизировались контакты с индийскими партнёрами, чему поспособствовал недавний визит Владимира Путина в Индию. Однако развитие экспортного направления, во многом, зависит от дальнейшего курса рубля. Сильная национальная валюта благоволит импорту, на экспорт работает её ослабление — поэтому важно найти баланс. Таким образом, запас хода у российского автопрома есть, несмотря на трудности. Но проложен ли маршрут? Отрасль нуждается в комплексном подходе, который подразумевает полную независимость от иностранных компонентов, стимулирование спроса и загрузку своих производств. Всё это напрямую влияет на стоимость и конкурентоспособность автомобилей — как на внутреннем, так и на внешних рынках. А также на технологическое развитие и экономический рост страны. @kstati_p

Верховный суд выступает против бабок-скамщиц и готовит обзор по «схемам Долиной». Анонсированный Верховным судом масштабный обзор судебной практики по оспариванию сделок с недвижимостью – прямое следствие громкого дела Долиной. Это попытка системы отреагировать на высокий общественный резонанс, который обнажил нарыв правовой неопределённости. Однако сама форма реакции – «обобщение практики» – скорее подтверждает прежний тезис о политико-правовом хайпе. Верховный суд, выступив в роли «спасителя» в единичном медийном случае, теперь старается канализировать поднятую ранее судами волну критики в безопасное бюрократическое русло. Создание обзора – жест серьёзный. Но важно, получить конкретный результат в виде пересмотра всех несправедливых дел. Если в лучшем случае мы получим разъяснение, как уже следует трактовать нормы, то ясно, что проблема не в их трактовке, а в самих нормах, которые допускают чудовищный произвол. Включение в обзор дела Долиной – ключевой сигнал. Система указывает: «Смотрите, мы учли ваш шок, мы делаем выводы». Но это похоже на попытку потушить пожар, новой волной хайпа. Корень проблемы – в порочности конструкции, позволяющей «введённому в заблуждение» продавцу через суды разрушать добросовестно совершённые сделки, оставляя покупателя и без денег, и без жилья. Пока не будет создан реальный механизм возмещения ущерба (в том числе за счёт страховых компаний, если, у продавца лишь «единственное жильё»), любые обзоры проблему не решат. Более того, такая работа ВС рискует стать инструментом задним числом легитимизации прежней порочной практики низовых судов. Если в обзоре просто зафиксируют «разнообразие подходов», это не остановит волну мошеннических схем, а лишь придаст им новый виток сложности. Таким образом, подготовка обзора – это первый верный шаг, признание системного кризиса. Однако настоящая реформа требует не разъяснений ВС, а изменений в материальном праве: чёткого, необоримого определения добросовестного приобретателя, жёсткой процессуализации «введения в заблуждение» с перевернутым бременем доказывания и, наконец, создания гарантированного государством фонда компенсаций для жертв таких махинаций. Пока же мы видим скорее «ритуализацию» проблемы, которая должна привести к затуханию интереса. Но рынок недвижимости и доверие граждан к праву от таких ритуалов не укрепляются. В общем, ждем, что к решению проблемы подключиться не только верховный суд, но и другие институты: Госдума, адвокаты, медиа. Победить могущественных бабок-скамщиц можно лишь сообща.

Административный энтузиазм часто оказывает медвежью услугу российским IT-продуктам. Например, решение Госдумы о переводе домовых чатов в мессенджер MAX - яркий и тревожный симптом системной проблемы. Речь идет не о развитии цифрового суверенитета, а о подмене понятий: вместо создания конкурентных преимуществ отечественных решений используется рычаг административного принуждения. Это стратегическая ошибка, последствия которой будут только нарастать. Исторически мы уже проходили подобные этапы. Принудительное внедрение продуктов или норм, не прошедших естественную проверку спросом и удобством, приводит к классическому советскому синдрому: формальному соблюдению при параллельном поиске альтернатив. Как во времена ковида маски носили на подбородке, так и «обязательные» мессенджеры будут устанавливать на старый телефон «для галочки», продолжая реальное общение в привычных, удобных и функциональных каналах. Домовой чат в Max станет мертвой, формальной площадкой, в то время как жизнь, обсуждения и принятие решений перетекут в неконтролируемые чаты или группы. Законодатели создают не цифровую экосистему, а ее бутафорскую копию. Это влечет за собой два неприятных последствия. Первое - дискредитация идеи отечественного IT. Любой продукт, навязанный «сверху» через подзаконные акты, автоматически воспринимается как недоброкачественный, ущербный, существующий не благодаря, а вопреки пользователю. Возникает стойкая ассоциация: российское - принудительное - неудобное. Таким образом, сама цель цифрового суверенитета - создать доверие к внутренним технологическим решениям, обнуляется. Ирония в том, что попытка усилить контроль через «национальный мессенджер» приводит к обратному эффекту - люди активнее ищут способы этого контроля избежать, уходя в тень. Каких только мессенджеров за последнее время народ себе не поставил. Второе - иллюзия решения и подмена реальности. Власти получат красивый отчет: «X тысяч домовых чатов создано в Max». Но это будет статистический фантом, за которым скрывается вакуум реальной коммуникации и доверия. Проблемы ЖКХ, диалог с управляющими компаниями, самоорганизация жильцов - все это будет происходить в других, неофициальных плоскостях. Государство добровольно выводит себя из актуального информационного поля, создавая параллельную, мертвую реальность. Уже сейчас в госмессенджере вроде как десятки тысяч каналов, но они - неживые. Отдельного внимания заслуживает вопиющий дисбаланс в регулировании. Москва, как часто бывает, получает особый статус («особенности могут устанавливаться соглашением»). Это лишь подчеркивает, что закон не про удобство или безопасность граждан, а про демонстрацию тотального охвата. Безопасность данных - другой критичный вопрос. Обслуживание частными компаниями, отсутствие внятных гарантий сохранности приватной переписки, все это делает риторику о «защищенном канале связи» крайне уязвимой. Административный ресурс, направленный на искоренение конкуренции, работает против стратегических целей развития. Вместо того чтобы вкладываться в технологическое превосходство, дизайн, борьбу с мошенниками и реальную защиту данных, что и привлекло бы пользователей, принимается очередной закон. Это путь к цифровому феодализму, где есть «обязательные» сервисы для отчетности и реальные сервисы для жизни. И в этой схеме отечественные IT-разработки обречены на роль нелюбимых, навязанных, а не флагманов прогресса. Государству, если оно действительно хочет цифрового суверенитета, стоит подумать не о том, как заставить, а о том, как заинтересовать. Пока же мы наблюдаем обратный процесс.

Ларисадолинг все? Победа правосудия или симулякр системных реформ? Резонансное решение Верховного суда по делу певицы Ларисы Долиной, вернувшее покупательнице Лурье квартиру, было встречено вздохом облегчения. Казалось бы, налицо торжество справедливости: «злой рэкетёр» в образе бабки-скамщицы побеждён, добросовестный приобретатель победил, законность восстановлена. Однако, зацикливаясь на хэппи-энде этой конкретной истории, мы рискуем упустить главное. Данное дело - не решение системной проблемы, а политико-правовой спектакль. Государство, в лице своих судебных инстанций, разыграло здесь классический приём, знакомый по анекдоту «заведи козу - продай козу». Сначала низовые суды выносят откровенно сомнительное, вопиющее решение, грубо нарушающее не только букву, но и дух права. Это вызывает закономерный общественный гнев. Но направлен он, и это ключевой момент, не на порочную судебную систему, порождающую такие вердикты, а на конкретного «богатого и знаменитого» истца. Общественность бунтует не против правосудия, а против Долиной, которая, по сути, лишь одна из сторон в конфликте. И тогда, на пике напряжения, вступает «спаситель» - Верховный суд. Он отменяет абсурдные решения, давая гражданам сладостное ощущение: «система работает, справедливость восторжествовала!» Напряжение сброшено, вера в верховенство права укреплена. Но цена этого спектакля была слишком дорогой. Мы радуемся «правосудию с яйцами», но фундаментальная проблема остаётся нерешённой. А проблема в чудовищном дисбалансе и правовой неопределённости, которые убивают доверие на рынке. Схемы, где пожилые люди, часто действительно введённые в заблуждение мошенниками, через суды отнимают уже проданное и заселённое жильё у добросовестных покупателей, стало рутиной. И здесь система даёт сбой. Покупатель теряет и квартиру, и деньги, так как механизм реальной реституции не работает против бабушки, для которой это «единственное жильё», неприкосновенное для взыскания. Служба судебных приставов бессильна. В итоге мошенники получают деньги, бабушка - обратно квартиру, а законопослушный гражданин - улицу и долги. Но есть и второй, ещё более разрушительный аспект - правовая дыра в виде формулы «меня ввели в заблуждение третьи лица». Её субъективность и размытость открывают двери для чудовищного произвола. Сегодня так можно оспорить многомиллионную сделку с недвижимостью, а завтра - отказаться платить за обед в ресторане, заявив, что тебя заманили туда хитрые официанты. Рынок любого «res» рушится, если в его основе не лежит незыблемость добросовестно заключённой сделки. Покупатели и продавцы перестают доверять друг другу, а главное - перестают доверять суду как гаранту. Поэтому дело Долиной - не повод для оптимизма, а громкий сигнал к давно назревшей правовой реформы. Хорошо, что в этом единичном случае суд не пошёл на попятную. Но это точечный ремонт, пока всё здание трещит по швам. Нужны не героические судьи, а чёткие, недвусмысленные законы. Необходимо чёткое определение «добросовестного приобретателя» и максимальное сужение оснований для оспаривания сделок с его участием. Требуется создание реального механизма реституции, включая возможность взыскания убытков с государства в случае, если виновный неизвестен или несостоятелен, а «единственное жильё» продавца неприкосновенно. И, наконец, жизненно важна жёсткая процессуальная детализация понятия «введение в заблуждение», перекладывающая бремя доказывания на того, кто на это ссылается, и минимизирующая риски для контрагента. Без этих шагов мы будем и дальше получать редкие «победы справедливости» для медийных персон на фоне тотального бесправия обычных людей. Рынок будет де-факто криминализирован, а доверие - продолжит исчезать. Суд по делу Долиной еще не финал, а лишь яркое вступление к дискуссии, которую власть обязана вести, если хочет сохранить основы правового поля для экономики.

К концу подходит зимняя сессия в Госдуме. Как и всегда, в этом году было принято много спорных, тяжелых и запретительных законов. Кроме того, из стен нижней палаты парламента звучало и много одиозных предложений, которые, к счастью, рассматривать всерьез никто не стал. Осторожно Media попросили экспертов Дмитрия Фетисова, Илью Гращенкова и Павла Склянчука оценить работу Госдумы в 2025 году и отразить основные тренды.

Лично я за честную конкуренцию и продвижение через функционал. Продвигать мессенджер Max в конкурентной борьбе - это ок. Поскольку у нас в стране мошенники используют все новые и новые площадки для совершения своих злодеяний, а особенно в праздники, которые на носу, искоренить проблему можно лишь совместными усилиями пользователей, правоохранительных органов и цифровых платформ. Вот для этого у Мax есть все необходимые инструменты. Собственно, наиболее первый и самый главный инструмент защиты – двухфакторная аутентификация. При подключении этой функции вход в профиль МАХ осуществляется при помощи кода в SMS и облачного пароля. Это обеспечивает максимальную защиту данных: два этапа проверки радикально осложняют жизнь мошенникам. Такие опции есть и у других платформ, и это главная проблема всех мессенджеров – пользователям лень заморачиваться, и они постоянно откладывают подключение второго фактора. Максимально подробная инструкция о подключении и безопасном режиме, говорит о том, что он позволяет ограничить звонки и сообщения только контактами, запретить приглашения в чаты от незнакомцев и выбрать, какой контент просматривать в мессенджере. Есть еще и режим семейной защиты от мошенников и спама. Этот режим дает возможность пользователю со своего устройства регулировать настройки приватности членов семьи – кто им может писать и звонить. Пользователи могут также пожаловать на любую подозрительную активность. Жалоба мгновенно поступит специалистам Центра безопасности. В общем, такой набор функций, прежде всего усиленной защиты, наверняка найдет своих поклонников безопасности и мессенджер будет успешно конкурировать с аналогами. Уверен, что многие предпочтут борьбу с мошенниками всем другим функциям.

Трагедия в Одинцовской школе показывает, как всевозможные запреты и ужесточения - просто не работают. Как и в случае с другими «колумбайнами», как и в случае с Крокусом, в момент когда убийца действует, никакой охраны рядом нет, никакие рамки металлоискателей, коими так нашпигованы все учреждения – не помогают. Эту уже не первая, и не вторая, а 45 трагедия за минувшие 10 лет. И каждый раз после них, мы лишний раз что-то ужесточаем, что никак не помогает решить проблемы. Второе – политика. Школьник рассылал другим детям некий манифест под названием «Мой гнев», где нападавший выступает против евреев, мусульман и либералов. Это яркий продукт эпохи, который показывает, как именно выглядит политизация неокрепших умов, где сначала в статус хита возводится песня прославляющая национальность, а потом убийца спрашивает жертву, какая национальность у него. Третье – заброшенность детей. Вроде бы государство уже обступило школы и детсады, уроки о важном, патриотические линейки и марши. О разговорах на кухне или в раздевалке, тут же сообщают кому надо. При этом, подросток публикующий нацистские манифесты и анонсирующий убийства, не привлек ничьего внимания. Собственно, аналогичный случай происходил и ранее, когда перед колумбайном ученик писал о своем намерении устроить стрельбу в соцсетях, но на его сообщения никто не реагировал. Тем не менее, растущая тревожность в обществе, атомизация, давление со стороны взрослых и т.д. часто доводят до подобного финала. Так что государству следует больше уделять внимание не только патриотическому воспитанию, но и хотя бы душевному здоровью своих детей. Не говоря о том, что ставшая модной пропаганда оружия и насилия, все-таки должна иметь определенные ограничения.