Телеграм канал «The Гращенков»

От экономического фундамента к новой социальной архитектуре: уроки Ставрополья. Вчера в ТАСС губернатор Ставропольского края Владимир Владимиров поделился стратегией развития региона. Ключевая мысль, прошедшая красной нитью через всё выступление: подлинно комфортная жизнь граждан и доверие к власти формируются не на пустом месте, а на прочном фундаменте динамичной и диверсифицированной экономики. Иными словами, социальная архитектура не может висеть в воздухе - ей нужен капитальный экономический каркас. И этот каркас на Ставрополье выстраивается системно и амбициозно. Речь идёт о создании не одной, а нескольких точек экономического роста, что критически важно для устойчивости в современной турбулентной среде. Во-первых, это «зелёная» энергетика как практическая выгода. Край не просто декларирует экологическую повестку, а превратил её в мощный источник доходов для муниципалитетов. Феноменальный рост земельного налога в Кочубеевском округе с 1,5 до 73 млн рублей благодаря ветропаркам – это лучший аргумент для сомневающихся. 253 новых рабочих места и планы по наращиванию мощностей показывают, что ВИЭ - это не затраты, а долгосрочные инвестиции в бюджетную устойчивость. Во-вторых, глубокая трансформация АПК. Ставрополье отказывается от роли сырьевого придатка даже в сельском хозяйстве. Акцент на глубокую переработку (мука, мясо, логистический хаб для садоводства) и наукоёмкое семеноводство (100% зерновых отечественной селекции) - это путь к добавленной стоимости и технологическому суверенитету. Масштабная господдержка (41 млрд льготных кредитов) не дотация, а катализатор для частных инвестиций в модернизацию. В-третьих, ставка на несырьевую промышленность и инвестиции. Ожидание 400 млрд рублей инвестиций в 2026 году в условиях внешнего давления говорит о высокой привлекательности региона. Проекты в газохимии, производство беспилотников с «Ростехом» и компонентов для ветрогенерации, развитие IT-кластера через «Школу 21» – это сознательный уход от сырьевой зависимости и построение экономики знаний и высоких технологий. Именно эти три столпа экономики создают финансовую основу для масштабных социальных и инфраструктурных проектов, которые и формируют ту самую «новую социальную архитектуру». Деньги от ветряков и новых заводов материализуются в конкретные улучшения жизни: 200 экологичных автобусов и электропоезд-аэроэкспресс для растущего аэропорта Минеральных Вод, качественное водоснабжение 90% посёлков Предгорного округа, модернизация электросетей в Ессентуках и многое другое. В этом и заключается целостность подхода, озвученного губернатором. Экономический рост финансирует социальные лифты и комфортную среду. А качественная жизнь, в свою очередь, создаёт условия для привлечения новых человеческих и инвестиционных ресурсов, замыкая позитивный цикл развития. Это модель, где власть выступает не распределителем, а архитектором возможностей, создавая правила и инфраструктуру для экономики, которая работает на благополучие людей. Ставропольский опыт наглядно показывает, что прочный социальный контракт между обществом и властью строится не на лозунгах, а на реальных, осязаемых результатах, оплаченных сильной, диверсифицированной и современной экономикой.

Власти оттачивают инструмент силового контроля над партиями. Перед выборами 2026 года алтайские коммунисты попали под экспериментальные преследования. Давление на фракцию КПРФ в Заксобрании Алтайского края продолжается, в уголовном деле о мошенничестве, заведенном против депутата Людмилы Клюшниковой и ее помощника Светланы Кербер, могут появиться и следующие фигуранты. Следователи приглашают на беседу других коммунистов, изымают телефоны и берут подписки о неразглашении. Например, 1 декабря в управлении Следственного комитета России (СКР) побывали вице-спикер Заксобрания Юрий Кропотин и депутат Андрей Чернобай. Руководство КПРФ уже делает заявления с трибуны Госдумы, но важнее перспективы алтайского прецедента. Эксперимент по силовому изучению партийной бухгалтерии может привести к появлению еще одного инструмента контроля над политсистемой в преддверии больших выборов 2026 года. На 4 декабря назначено рассмотрение апелляционной жалобы на решение Октябрьского райсуда Барнаула о заключении Кербер в СИЗО. В это время, несмотря на заступничество лидера КПРФ Геннадия Зюганова и внимание к делу со стороны председателя СКР Александра Бастрыкина (см. «НГ» от 30.11.25), давление только нарастает. Как и резкость заявлений о поддержке алтайских коммунистов отделениями партии в других регионах. Например, новосибирский обком уже предложил руководству ЦК поставить соответствующий вопрос с трибуны Госдумы. Руководитель Центра развития региональной политики Илья Гращенков пояснил «НГ»: «Видимо, это все еще чисто алтайская история, а не указание с федерального верха. Скорее всего, там все же не захотели бы применения такого обоюдоострого инструмента. Тем более, что манипуляции с зарплатой депутатского помощника никак не тянут на великую коррупционную схему. Люди в политике обычно зарабатывают совсем другими способами. Но неудивительно, что и другие партии стали проявлять солидарность с КПРФ». Он согласен с тем, что алтайский прецедент, если, конечно, будет обвинительный приговор, «откроет ящик Пандоры». Ведь тогда и сам нынешний статус «федеральной партии» может уйти в прошлое: «Например, что такое «партия» в политическом смысле? Это сила, которая борется за власть. А в понимании силовиков – это уже и вовсе экстремизм». Между тем, напомнил Гращенков, в последние годы силовики получили широкие полномочия в политике, но мыслят, естественно, по-прежнему «в охранительной и запретительной логике». Впрочем, даже если давление на КПРФ организовано не с федерального уровня, то это не значит, заметил Гращенков, что возможный прецедент не поставит коммунистов под угрозу в целом: «Это окно овертона – то, что сегодня нельзя, завтра уже можно с оговорками, а послезавтра все этим пользуются». Поэтому сейчас занимаются депутатами Заксобрания Алтайского края от КПРФ, потом займутся, допустим, депутатом Госдумы Прусаковой, а затем и другими реготделениями как этой партии, так и прочих.

XI национальная Премия РАПК в номинации «Лучшие политическое медиа (сайт, соцсети, Телеграм-канал) партии, политика, эксперта» победил Telegram-канал «Политтехнологи»! Мои дорогие подписчики! Хочу сказать вам огромное спасибо за вашу поддержку! За ваши лайки и дизлайки, за комментарии и за донаты. Именно благодаря вам я смог поучаствовать в конкурсе (Премии) и победить Хочу поблагодарить команду дальневосточных политтехнологов и Андрея Емелина за то, что помог подготовить презентацию, необходимую для Премии РАПК. Спасибо Илье Гращенкову за тёплые слова (очень рад, что и его вдохновляю). Очень признателен всем, всем, всем! Спасибо РАПК, за крутой конкурс (Премию РАПК), и всем, кто проголосовал за меня, да и кто не голосовал — тоже спасибо. Приятно было услышать и реакцию зала, когда меня объявили победителем. Я очень и очень рад! Спасибо вам большое, что вы есть! Приболел, но эта победа точно ускорит моё выздоровление. ПОДПИСАТЬСЯ ✅ Telegram-канал «Политтехнологи»

Прогнозы по визиту Уиткоффа в Москву для вручения «доработанного» плана урегулирования, в целом сбылись. Об этом ранее поговорили с американским изданием New York Times. Помимо смены чебурека на посикунчики, явных прорывов на переговорном треке, по крайне мере видимом, не произошло. Чего, в общем-то, никто и не ожидал. Хотя призрачный «мирный договор» постоянно маячит на расстоянии вытянутой руки. Ilya Grashchenkov, a political analyst in Moscow, said expectations were low for a breakthrough from Mr. Witkoff’s visit, but the meeting was still significant. «The main expectations likely boil down to maintaining a high-level communication channel during this crisis period», he said. «This in itself is considered important for avoiding dangerous escalation». Mr. Grashchenkov said that with Russian growth approaching zero and the budgetary deficit widening because of soaring military expenditures, economic strain might compel the Kremlin to agree to certain compromises in the future. But, so far, Russia’s government has managed to paper over the economic cracks, he said. Интересно, что мнение американского издания подтверждает тот факт, что переговоры идут на российских условиях. Заявление Путина о том, что «вражда прекратится, когда украинские войска уйдут», – это своеобразный ультиматум. Москва отказывается от любых компромиссов по Донбассу, НАТО и по восстановлению своего влияния в Украине. Предложение США, даже «доработанное», изначально строилось вокруг этих максимумов, что признает и The New York Times. Во-вторых, визит представителя встроен в нарратив о непрерывном военном успехе. Показательные встречи Зеленского в Париже и Дублине лишь подчеркивают контраст, Киев ищет поддержку, Москва диктует условия. В-третьих, Кремль использует временной фактор и внутренние проблемы Украины. Российская сторона исходит из того, что по мере потерь территории на Западе будет нарастать поддержка «голосов за прекращение огня». Скандалы в Киеве и истощение ВСУ лишь укрепляют эту уверенность, а давление Белого дома на Украину помогает Москве скорее добиться реализации этих планов. Так что Россия ведет не переговоры, а силовую демонстрацию на дипломатическом поле. Цель – не найти решение, а закрепить реальность, что конфликт можно «завершить» только принятием российских требований. Визит Уиткоффа – элемент этой «архитектуры капитуляции», призванный легитимизировать российские условия через американского посредника. О чем ранее говорилось в сливах другого западного издания. Так что пока российские войска продолжают методичное давление на фронте, любые дипломатические контакты служат этой цели.

Дело о зданиях СПбГУП, рассматриваемое 3 декабря в 13-м арбитражном апелляционном суде, переросло в символ борьбы не за имущество, а за принципы. Принцип профессионального управления против логики силового контроля, принцип верховенства права против правового инструментализма. В эпицентре — фигура ректора Александра Запесоцкого, и его защита сегодня — это защита самой идеи институциональной устойчивости. Атака на Запесоцкого ведется не по профессиональным, а по процедурно-юридическим, причем крайне сомнительным, основаниям. Его 34-летнее руководство вузом — это не признак застоя, а редкостный пример стабильности и накопленного социального капитала в турбулентных российских условиях. Он вывел СПбГУП через все кризисы, сохранив уникальный профиль, научные школы и международные связи. Это действующий, аккредитованный вуз, а не банкротящаяся организация. Поэтому отстранение такого ректора через решение арбитражного суда по имущественному иску — это не кадровая ротация, а операция по демонтажу одной управленческой системы для установления другой. Процедурная абсурдность лишь подтверждает политическую подоплеку. Арбитражный суд, решая спор о зданиях, вышел за пределы своей компетенции, вторгшись в трудовые отношения. Он не имеет полномочий отстранять работников. Это грубейшее нарушение процессуального кодекса, создающее опаснейший прецедент: теперь любой имущественный спор можно использовать для смены руководства неугодной организации. Назначение на место академика и публичного интеллектуала директора техникума Лубашова — это не попытка найти лучшего управленца, а жест, демонстрирующий полное пренебрежение к логике развития вуза. Это сигнал о приоритете контроля над активами над содержательной работой. По сути, мы наблюдаем классическую подмену легитимности достижений на легитимность давления. Формальный повод (имущественный иск) используется для устранения ключевой фигуры, олицетворяющей независимость и историческую преемственность учреждения. Дело Запесоцкого — это тест: может ли система самоисправиться и отменить решение, принятое с очевидным превышением полномочий, или сила окончательно возобладает над правом? Апелляция — это точка, где судья Целищева может либо легитимизировать эту опасную схему, либо вернуть ситуацию в правовое поле, подтвердив, что даже в сложных имущественных спорах нельзя попирать базовые процессуальные нормы и дискредитировать профессиональный авторитет, выстраиваемый десятилетиями.

Появление законопроекта «Единой России» о раздельном регулировании для профессиональных таксистов и частных водителей - это попытка адаптации системы к современным вызовам. Инициатива выходит за рамки технического уточнения. Это стратегический шаг с серьёзными политическими и экономическими последствиями. С политической точки зрения, власть выбирает не силовое подавление «серого» сегмента (до 1,5 млн водителей), а его кооптацию и легализацию. Это политически выгодный манёвр: «ЕР» позиционирует себя как рационального регулятора, решающего наболевшую проблему безопасности и слышащего экспертные ассоциации. Это также инструмент канализации социального напряжения, дающий легальный статус миллионам людей, для которых такси - подработка. Экономические последствия масштабны. Бюджет потенциально получает до 49 млрд рублей - не за счёт новых налогов, а через легализацию существующих потоков. Для рынка труда это важный амортизатор. Однако ключевым бенефициаром могут стать агрегаторы (Яндекс.Такси и аналоги), чья роль как «субрегуляторов» резко усилится - они получат официальные функции по ведению реестра и даже продаже страховок. Риск - формирование квазимонополий. А вот для профессиональных таксистов и таксопарков это вызов: их конкурентное преимущество в виде легальности может нивелироваться, если частники получат аналогичный статус с меньшими издержками. В общественном поле главный выигрыш - повышение безопасности пассажиров через единые требования к стажу, здоровью водителей и обязательное страхование. Но старый конфликт «легалы vs. нелегалы» может трансформироваться в новый - «профессионалы vs. легализованные любители», что активизирует профсоюзы таксистов. Прогноз на принятие оптимистичный. Законопроект решает несколько системных задач сразу: фискальную, контрольную и социальную. Однако ключевой вопрос - в качестве реализации. Сможет ли государство, делегировав часть полномочий агрегаторам, сохранить реальные рычаги управления? Не приведёт ли упрощённый статус к девальвации профессии? Победа здравого смысла, о которой много раз говорили общественники, наступит только тогда, когда на практике будет найден устойчивый баланс интересов государства, бизнеса, водителей всех категорий и пассажиров.

Когда запреты самокатов могут навести настоящий хаос - когда все пересядут на свои собственные. Есть простое правило: если создавать людям невыносимые условия для использования удобного сервиса, они найдут способ обойти запрет. И этот способ, как правило, хуже для всех. Яркой иллюстрацией стало исследование, которое опубликовал ТАСС. Цифры говорят сами за себя: 75% владельцев личных самокатов признаются в нарушениях ПДД. Среди пользователей арендных самокатов этот показатель почти в два раза ниже - 39%. Люди покупают личные самокаты, чтобы обойти ограничения кикшеринга: зоны блокировки, ограничения скорости и неудобные правила парковки. Более 53% респондентов прямо заявили, что купили самокат, потому что надоело подстраиваться под внедряемые изменения. Арендные самокаты — это регулируемая среда с GPS, парковочными правилами и возможностью блокировки. Но если региональные власти своими решениями вытесняют эти сервисы с улиц, они сами толкают людей в «тень». В результате мы получаем массу неотслеживаемых личных самокатов. Найти нарушителя практически невозможно, и проблема только растет. При этом 97,9% респондентов знают ПДД. Большинство (82%) чувствуют себя в безопасности на велодорожках, но пользуются ими лишь 30%, потому что инфраструктуры нет. Самокаты — это реальный транспорт: 83% используют их для поездок на работу или учёбу, 43% - как «транспорт последней мили». Регулировать - да. Запрещать - нет. Создавать условия - обязательно. Потому что если сегодня загнать кикшеринг в угол, завтра на тротуарах появятся тысячи «невидимок», которых уже не проконтролируешь. И вина за этот хаос ляжет на тех, кто предпочел решениям запреты.