Сказка о цифровых печатях и благоразумных овечках
На «Круглом столе» «Биометрия в школах — забота о безопасности детей», пахло дезинфекцией и надеждой. На сцене, освещённый синим отбеском экрана, восседал сам Царь-Цифровизатор Чипсут Вайфаев.
«Дамы и господа!» — воззвал он. Его голос лился, как тёплый алгоритмический мёд: «Пришла эра Великой Безопасной Цифровизации! Отныне биометрические данные вашего чада будут храниться не только в материнском сердце, но и в самом надёжном национальном дата-центре с трёхфакторной аутентификацией!»
Зал замер в благоговейном трепете. Цифро-мать Юзабелла всплеснула руками: «Ура! Наконец-то нас услышали!»
«Система «Дитя-Лик» — не слежка, — продолжал Вайфаев, а любовь, измеряемая в гигабайтах. Разве не здорово, что отныне вы всё будете знать о своём ребёнке? Как только ваш ребёнок чихнёт или кашлянёт — вы тут-же получите пуш-уведомление с предложением записи на приём к врачу. Если он задумается на уроке и отвлечётся — нейросеть предложит ему релевантный контент. Мы освобождаем вас от груза родительских тревог! Отныне, эту тяжкую ношу мы перекладываем на свои плечи! Никто, кроме нас не знает, как лучше защитить ваших детей! Доверьтесь профессионалам!»
И тут, с последнего ряда, где пахло старым паркетом и вольнодумством, поднялся Егор Сомов, — живой укор всеобщему восторгу.
«Позвольте спросить, — голос его дрогнул не от страха, а от бешенства, — а где гарантии, что лицевые отпечатки наших детей не уплывут в «теневой сегмент», где их купят мошеннические кол-центры, или, того хуже, какие-нибудь извращенцы? И почему я, законный родитель, должен давать согласие на слежку за собственным ребёнком?»
В зале пронёсся шёпот, словно ветерок по полю спелой ржи. Министр не дрогнул, только взгляд его стал холодным, как незапароленный сервер.
«Уважаемый… господин Сомов, — произнёс он с лёгкой жалостью в голосе. — Вы отстали от времени. Ваши страхи — это вирусы устаревшего сознания. Минцифры лучше знает, что Вам нужно. А Ваше «несогласие» — это плевок против ветра цифрового прогресса. Хотите, чтобы Ваш ребёнок стал аналоговым изгоем? Чтобы он не мог купить себе сок в умном буфете?»
Цифро-мать Юзабелла обернулась и прошипела, сверкая намотанными на кулак браслетами «Активного родителя»: «Опять вы со своей конспирологией, Сомов! Из-за таких, как Вы, у нас до сих в столовой дети питаются по карточкам, а не биометрии! Из-за Вас я не знаю сколько пирожков съел мой сын!»
«Но это же тоталитаризм! — попытался крикнуть Егор, но его голос утонул в дружном неодобрительном гудении. — Вы же добровольно надеваете на детей электронное ярмо!»
Вайфаев воздел руки вверх: «Свобода — это осознанная необходимость идти в ногу со временем! — провозгласил он. — Кто не согласен — тот противник прогресса. А будущее, господа, не прощает саботажников. Помните, как к Вам обращались ранее? Товарищи! Наше заботливое государство сделало Вас господами, но Вы всё равно недовольны. Хорошо, для таких, как Вы, Сомов, у нас есть особая опция — вы будете ежедневно вручную заполнять бумажный журнал безопасности в присутствии психолога и охранника. По-человечески же договориться нельзя?»
Зал взорвался аплодисментами. «Да здравствует цифровая забота! — выкрикнула Юзабелла. — Нам нечего скрывать, кроме любви к нашему заботливому государству!»
На следующий день турникеты, оснащённые всевидящими очами, начали своё дело. Дети, словно стаи чипированных овечек, проходили идентификацию. Егор Сомов стоял в стороне, сжимая в руке бумажный отказ — документ, который отныне делал его сына «аналоговым партизаном».
Время шло. Система работала.
Данные текли. «Безопасность» процветала. А свобода, которую ранее не нужно было доказывать сканером сетчатки, тихо умерла...
«Рай цифровой безопасности» построен на костре из вопросов. И самый страшный вирус — не троян в системе, а память о том, что когда-то можно было просто войти в школу, потому что ты — Человек, а не набор биометрических векторов.
P.S. По мотивам фильма «Плантация Джонса» (2023 г.). Очень рекомендуем.