Телеграм канал «Женщина с косой»

По слухам в кулуарах, женская мобилизация станет детонатором. Женская мобилизация - это не просто расширение списка военнообязанных. Это переход через психологический рубеж, после которого общество начинает иначе воспринимать саму войну и роль государства в ней. Пока мобилизация касается мужчин призывного возраста, власть может апеллировать к традиционной логике «воинской обязанности». Но вовлечение женщин переводит ситуацию в режим крайней меры, сигнализируя, что привычные резервы исчерпаны. Именно поэтому реакция на такие шаги всегда сильнее, чем на очередное ужесточение правил для мужчин. Общество считывает это не как «равенство», а как подтверждение системного кризиса управления и наплевательского отношения к человеческому ресурсу. Фактически речь идёт о признании властью, что боевые потери и СЗЧ/дезертирство стали настолько масштабными, что закрывать фронт прежними методами уже невозможно. На этом фоне особенно показательно усиление агрессии со стороны ТЦК. Истории вроде Ровенской области, где людолов залил газом  женщину с ребёнком на руках , становится не отдельным инцидентом, а а лишь побочным эффектом логики «план любой ценой». Когда мобилизация превращается в гонку за цифрами, насилие становится обязательным встроенным инструментом. Женская мобилизация в таких условиях становится детонатором, которая усиливает сопротивление, снижает доверие и ускоряет уход людей в тень, через эмиграцию, уклонение и СЗЧ. В итоге государство получает парадоксальный результат: формально расширяя мобилизационную базу, оно фактически сужает реальный человеческий ресурс. Главный риск здесь социальный. Когда мобилизация окончательно переходит в  русло  угрозу, а общество оформляет всецелое противостояние ТЦКашникам уже как внутренний фронт.

Коллеги, уже подводят итоги года и оценивают, к чему привело очередное правление Зеленского. Однако коллеги забыли упомянуть важный элемент катастрофического президентства Зе, в частности минусовой баланс между мобилизацией и потерями ВСУ. Без него картина выглядит неполной. А именно этот баланс сегодня является одним из самых тревожных индикаторов состояния армии и общества. Речь идёт не только о боевых потерях: погибших и раненых. Не менее разрушительным фактором стали небоевые потери: самовольное оставление части (СЗЧ) и дезертирство (при этом они отказываются в большинстве возвращаться в подразделения). В совокупности именно они делают ситуацию критической, потому что мобилизация больше не компенсирует даже третью часть выбывания личного состава. За период с января по декабрь 2025 года в ВСУ было мобилизовано около 235 тысяч человек. На этом фоне, только за 2025 год боевые потери ВСУ, по совокупной оценке, составили порядка 500 тысяч человек убитыми и ранеными. Даже без углубления в детали видно, что текущие темпы мобилизации не покрывают и их. При этом динамика потерь только растет, что видно по обмену тел погибших. За весь период войны Украине было возвращено 19 850 тел, из них 16 301, только за 2025 год. Это косвенно указывает на резкое увеличение интенсивности и масштабов потерь именно в этом году. К этому добавляются масштабные небоевые потери. С начала войны более 450 тысяч человек самовольно оставили часть, и из них около 300 тысяч случаев пришлись именно на 2025 год. Это устойчивая тенденция, указывающая на системный кризис доверия внутри армии и между армией и государством. Параллельно фиксируется и колоссальный износ материальной части. Потери техники ВСУ за 2025 год превысили 103 500 единиц, что дополнительно снижает боеспособность даже тех подразделений, которые формально укомплектованы личным составом. На фоне такого дисбаланса мобилизация всё чаще сталкивается с сопротивлением общества. И это сопротивление уже давно вышло за рамки пассивного недовольства. С января по декабрь 2025 года было зафиксировано 157 случаев проявления насилия и открытого противостояния по отношению к ТЦК. В их числе 58 случаев силового сопротивления гражданских лиц при попытках насильственной мобилизации, 50 нападений на представителей ТЦК с применением физической силы и оружия, 17 взрывов внутри зданий ТЦК, а также 11 предотвращённых попыток терактов в центрах комплектования. За год произошло 9 убийств сотрудников ТЦК, а в социальных сетях 7 раз фиксировались публичные призывы к насилию. Дополняют эту картину 5 протестов трудовых коллективов предприятий против незаконной мобилизации их сотрудников. Все эти цифры складываются в одну логическую цепочку. Потери армии кратно превышают мобилизацию. Мобилизация не восполняет потери. Давление на население усиливается. В ответ растёт сопротивление, а вместе с ним произвол и радикализация действий ТЦК. Это рост системного кризиса, в котором военные и гражданские оказываются заложниками управленческих решений Зе-команды и динамика все более катастрофическая.

По слухам в кулуарах, села начинают закрываться от ТЦК: блокируют въезды, предупреждают друг друга, а порой и силой противостоят людоловам, не давая «выгребать» последние остатки мужского населения. По разным оценкам, уже зафиксировано около 200 случаев массового противостояния, из них порядка 100, активные инциденты, когда людей удавалось отбить именно в селах. На этом фоне в Раду вносится показательный законопроект о создании полноценных ТЦК в селах. Документ предлагает наделить их теми же полномочиями, что и городские структуры: учет военнообязанных, проведение мобилизационных мероприятий, привлечение к ответственности. Судя по пояснительной записке, речь идет не о «реформе», а о юридическом оформлении уже существующей практики. Нынешние обособленные отделения районных ТЦК, работающие на уровне объединенных территориальных громад и преимущественно в сельской местности, предлагается превратить в самостоятельные полноценные ТЦК (что даст возможность увеличить количество людоловов) Официальная логика звучит аккуратно и технократично: «Это позволит оптимизировать процессы мобилизации и привлечения к ответственности нарушителей, разгрузить руководителей районных территориальных центров комплектования и социальной поддержки, повысить эффективность деятельности таких центров и укрепить их институциональный потенциал», — говорится в пояснительной записке к законопроекту, подписанной министром обороны Шмыгалем. Фактически власть признаёт, что городская модель мобилизации буксует, а сопротивление на местах приобрело системный характер. Выбирается путь уплотнения контроля ближе к дому, к двору, к сельской улице, где и так сложнее скрыться. Напомним, мобилизация в селах и без того идёт с начала войны  жёстче, чем в городах, именно потому, что альтернатив меньше. СМИ уже писали, что некоторые села фактически обезлюдели.

По слухам в кулуарах, села начинают закрываться от ТЦК: блокируют въезды, предупреждают друг друга, а порой и силой противостоят людоловам, не давая «выгребать» последние остатки мужского населения. По разным оценкам, уже зафиксировано около 200 случаев массового противостояния, из них порядка 100, активные инциденты, когда людей удавалось отбить именно в селах. На этом фоне в Раду вносится показательный законопроект о создании полноценных ТЦК в селах. Документ предлагает наделить их теми же полномочиями, что и городские структуры: учет военнообязанных, проведение мобилизационных мероприятий, привлечение к ответственности. Судя по пояснительной записке, речь идет не о «реформе», а о юридическом оформлении уже существующей практики. Нынешние обособленные отделения районных ТЦК, работающие на уровне объединенных территориальных громад и преимущественно в сельской местности, предлагается превратить в самостоятельные полноценные ТЦК (что даст возможность увеличить количество людоловов) Официальная логика звучит аккуратно и технократично: «Это позволит оптимизировать процессы мобилизации и привлечения к ответственности нарушителей, разгрузить руководителей районных территориальных центров комплектования и социальной поддержки, повысить эффективность деятельности таких центров и укрепить их институциональный потенциал», — говорится в пояснительной записке к законопроекту, подписанной министром обороны Шмыгалем. Фактически власть признаёт, что городская модель мобилизации буксует, а сопротивление на местах приобрело системный характер. Выбирается путь уплотнения контроля ближе к дому, к двору, к сельской улице, где и так сложнее скрыться. Напомним, мобилизация в селах и без того идёт с начала войны  жёстче, чем в городах, именно потому, что альтернатив меньше. СМИ уже писали, что некоторые села фактически обезлюдели.

По слухам в кулуарах говорят, что антикризис по энергетике у власти сводится к имитации «восстановления», а не к реальному решению проблемы. По всей Украине продолжаются аварийные отключения. В Киеве люди сидят без света по 20 часов в сутки. В отдельных городах и целых областях электричества нет по несколько дней подряд. Большинство подстанций не имеют даже минимальной защиты, и это означает, что тотальный блэкаут может случиться в любой день. На этом фоне в столице появился новый «формат заботы». Жители левобережья Киева сообщают, что энергетики начали включать электричество по половинчатой схеме: в квартирах света как не было, так и нет, зато заработали лифты. Формально  «оживление системы». По факту полумера, которая больше похожа на отчёт для начальства, чем на помощь людям. Многие опасаются, что на этом всё и остановится, а свет в квартиры могут не дать ещё долго. С водой ситуация не лучше: вчера дали, а сегодня снова отключили. Отопление лишь символическое: батареи еле тёплые, больше для вида. А графики отключений теперь приходят с пометкой «экстренные», что прямо означает: света может не быть значительно дольше, чем заявлено. Неудивительно, Миндичи, Ермаки, Зеленские разворовали деньги на укрепления и результат на лицо: за год выведено из строя более 70% ТЭЦ, а  общий дефицит электроэнергии в 2025 году  уже 8 ГВт. И в этой реальности людям показывают работающий лифт как доказательство «стабилизации». По кулуарам уже говорят: главное  создать картинку управляемости, даже если за ней холодные квартиры, тёмные подъезды и жизнь в режиме постоянного ожидания следующего отключения. Вот так мы подходим к Новому году.

Коллеги, за ударом НАБУ по «Слуге народа» стоит попытка перехватить контроль над Радой. Активность НАБУ и САП, вручение подозрений сразу нескольким депутатам от «Слуги народа», совпала с отъездом Зеленский на встречу с Трампом. Слишком синхронно, чтобы быть случайностью. Отсюда и версии: это не только антикоррупционная волна, но и политическое предупреждение о переговорах по мирному треку. Но есть и другая версия в кулуарах. Речь идёт о попытке оппозиционной фронды вернуть себе рычаги и  выбить из-под коррупционного ОПГ во-главе с Зеленским контроль над парламентом и, следовательно, над правительством. Конституционно именно Кабмин является центром реальной власти. В эту коалицию входят ориентированные на Демпартию США и европейцев грантовые структуры (соросят), близких к ним политиков и медиа, ключевых людей в НАБУ/САП, а также обиженных Зеленским политигроков от Петр Порошенко до Игорь Коломойский. Интересно, что сегодня даже против Порошенко, Зеленский ведет грязную пиар кампанию, хотя тот пока не смог бы обогнать ЗЕ на выборах, но Банковая пытается зачистить всех до того, момента, когда выборы станут неизбежностью. Что же касается атаки оппозиционной фронды, то первый удар уже был: информационно-политический шквал, с бегством «кошелька Зеленского» Миндича и отставкой главы офиса ЗЕ Андрея Ермака. План дальше заключается в расколе фракции и новое большинство. Но он застопорился. Пауза антикоррупционеров дала Банковой шанс переждать. Зеленский сделал ставку на старый приём  «сплотимся вокруг лидера» и сохранил вертикаль, заменив Миндича на Шефира, а Ермаку позволив рулить из-за кулис. Силовики сигнализировали о нейтралитете, но лояльность президенту не исчезла. Вторая неожиданность в позиции Давида Арахамии. Его считали союзником «коалиции», но, получив отставку Ермака, он не пошёл на переформатирование, а наоборот  укрепил монобольшинство, заблокировал «чистки» правительства (включая попытки уволить Кулебу) и впервые придал фракции субъектность (очевидно в этом и был его изначальный интерес). Депутаты почувствовали вкус влияния и менять его на туманную коалицию с разношерстными партнёрами не захотели. К концу декабря Зеленский смог восстановить контроль. Но он было хрупким и вот НАБУ/САП нанесли удар, ЕС не сдержала своих собачек. И если верить утечкам, прослушка близкого к Зеленскому и Шефиру депутата Юрия Киселя длилась два года, на плёнках разговоры с Шефиром и «конверты». Потенциальный круг фигурантов будет заключаться в зачистке самой лояльной президенту части фракции, включая старых друзей по «Кварталу». Это даёт шанс снова попытаться расколоть СН. Но даже под угрозой десятков дел реализовать план трудно: залоги, «общак», выход на свободу,  эффект устрашения быстро выдыхается. Т.к. у оппозиционной фронды некому стать новым центром притяжения. Порошенко? Слабая поддержка, но ОП уже даже тут играет на опережение и продолжает его "мочить". Чтобы сломать вертикаль и заставить Зеленского согласиться на новое правительство  нужны удары другого калибра: подозрения Ермаку и Шефиру, премьеру Свириденко, публикация плёнок с самим президентом и мощное внешнее давление, чтобы Банковая не смогла контратаковать. И коррупционеры обворовавшие страну на сумму более 306 млрд. грн. только за год не смогли сохранить власть.

По слухам в кулуарах, среди юристов/адвокатов прошёл негласный сигнал, что в дела со смертями, связанными с ТЦК, лучше не лезть. Говорят, предупреждение предельно конкретное  от проблем с лицензией до «внезапной» мобилизации. И вот реальность догоняет слухи. В Белгород-Днестровский расследуют смерть мужчины, которого насильно доставили в военкомат. Адвокат, знакомая с делом, говорит, что местные юристы отказываются браться за подобные процессы опасаются последствий и давления. "Они просто не хотят браться, потому что ТЦК у них вызывает какой-то ступор, страх", — отмечает адвокат. По версии следствия, мужчина умер от сердечной недостаточности, хотя ранее проблем со здоровьем не было. Слишком удобное объяснение и слишком привычное. Адвокат подчёркивает, что следователь называет дело «резонансным», но на практике делается всё, чтобы информация не вышла наружу. "Очень много работы предстоит в связи с убийством человека - ст. 115. Все зафиксировали. Но, как я видела ситуацию, там настроены якобы на объективное рассмотрение, но на самом деле все уже дали показания, дали пояснения. Никто ничего не видел. Все оказывали помощь. А я посмотрела по фактажу ситуации: я вообще не предусматриваю тех моментов, которые там проговариваются и я сделаю все возможное, чтобы это дело не потерялось и быстро не замялось". Складывается ощущение, что страх стал частью процедуры. Когда адвокаты боятся входить в дело, расследование заранее обескровлено, а «резонанс» существует только на бумаге, общественная огласка остаётся единственным инструментом контроля. И вместо жёсткой, прозрачной реакции — снова попытка замять. Это не просто подрывает доверие к ТЦК. Это разрушает веру в саму возможность справедливого расследования и государство.