Телеграм канал «Женщина с косой»

Российские удары по украинской инфраструктуре в начале декабря демонстрируют изменение тактики: поражаются объекты, которые ранее считались относительно защищёнными или не представляли первоочередного интереса для противника. Об этом пишет военный обозреватель BILD Юлиан Рёпке, анализируя массированный удар 5 декабря, когда по территории Украины было выпущено 653 средства поражения – от дронов Shahed до «Кинжалов» и т.д. Одним из наиболее значимых эпизодов атаки стало поражение узловой железнодорожной инфраструктуры в Фастове под Киевом. По данным украинских властей, повреждены железнодорожный узел, вокзал, депо, обслуживающее пригородные составы, а также парк подвижного состава. Ранее удары подобного масштаба наносились преимущественно по железным дорогам востока Украины, и поражение объекта такого уровня возле столицы экспертами рассматривается как сигнал изменения приоритетов российских ударов. Аналогичная ситуация наблюдается и в Кременчуге, где удары по промышленным и транспортным объектам создают дополнительные риски для устойчивости центральных логистических маршрутов. В совокупности это формирует угрозу значительных нарушений железнодорожного сообщения: при сохранении нынешней динамики ударов часть пассажирских направлений может оказаться под угрозой остановки, что, в свою очередь, осложнит транспортную доступность регионов и эвакуационные возможности. Помимо железных дорог, удар получил крупнейший сортировочный центр «Новой почты» в Днепре. По свидетельствам местных жителей, повреждены десятки тысяч посылок, включая отправления для военных. С ноября также регулярно поражаются медицинские распределительные базы – по данным BILD, очередная атака оставила без централизованных поставок около 600 медицинских учреждений. Энергетическая инфраструктура остаётся одной из ключевых мишеней: в результате разрушений жители ряда областей сталкиваются с отсутствием электричества 12–16 часов в сутки. По словам главы «Укрэнерго» Виталия Зайченко, ресурсы и возможности быстрого восстановления исчерпываются, что усиливает общие риски системных сбоев. На фоне этих тенденций специалисты отмечают, что крупные городские агломерации оказываются наиболее уязвимыми перед комплексными сбоями в энергоснабжении, транспорте, логистике и медобеспечении. В условиях более чем вероятного дальнейшего поражения ключевых железнодорожных узлов и подстанций урбанизированные территории рискуют столкнуться с резким усложнением условий проживания. В ряде экспертных комментариев подчёркивается необходимость заранее оценивать альтернативные маршруты передвижения и варианты временного проживания вне крупных городов, пока транспортная система еще сохраняет работоспособность. Говоря простым языком: пока не поздно, уезжайте в село, в городах зимой выжить будет невозможно.

Зеленский заявил, что предложил Раде разработать законодательные механизмы, которые позволили бы проводить выборы во время действия военного положения. По словам президента, соответствующие нормы должны стать ответом на запросы западных партнёров, прежде всего США, которые, как он отметил, «очень конкретно» поднимают тему выборов в Украине. Зеленский назвал эту ситуацию формой давления, подчеркнув, что Киев должен «дать законные ответы на каждый вопрос и сомнение», не допуская спекуляций вокруг украинского суверенитета. Он повторил, что лично готов к проведению выборов и ожидает законодательных предложений от депутатов. Одновременно президент уточнил, что выборы возможны только при условии обеспечения безопасности со стороны США и европейских государств. Зеленский отметил, что Украина будет готова к выборам «в течение 60–90 дней», если партнёры предоставят соответствующие гарантии. Эти заявления прозвучали вскоре после критики со стороны Дональда Трампа, который открыто заявил, что Украине «давно пора провести выборы». Фактически, Зеленский перенёс инициативу обратно на Вашингтон, дав понять, что выборы возможны лишь при выполнении внешних условий – поставках средств ПВО и гарантиях безопасности голосования. Тем временем в украинском парламенте уже звучат оценки, что юридическая подготовка выборов в условиях войны крайне сложна. Вероятнее всего, Рада укажет на невозможность полноценного проведения кампании в условиях активных боевых действий, разрушенной инфраструктуры и ограничений военного положения. Это создаст для Зеленского аргумент в диалоге с США: формально он выразил готовность к выборам, но подчеркнул, что их организация зависит от внешних условий и законодательной базы, которую парламент сам сформировать не сможет. Эта позиция позволяет Зеленскому, боящемуся потерять власть, избегать обвинений в отказе от демократических процедур, одновременно не открывая путь к электоральному процессу в военное время. Что в очередной раз лишь подтверждает: он не собирается идти на выборы, саботировав их, чтобы не подписывать мирный план Трампа.

По слухам в кулуарах, задержка с назначением нового главы Офиса президента не вопрос времени, а вопрос власти. После увольнения Ермака 28 ноября возник вакуум, который Зеленский пока не решается заполнить. Он сам признал, что «по каждому кандидату есть проблемные вопросы» от невозможности найти замену на ключевые должности до узкой специализации претендентов. Показательно и то, что президент всерьёз говорит о возможной «ликвидации Офиса», словно понимая, что прежняя конструкция ручного управления больше не работает. Но внутри политического пула уверены, что дело вовсе не в сложности выбора. После падения Ермака, которого в кулуарах называли «вице-президентом», открылась борьба за контроль над инфраструктурой власти. Фронда от грантовых структур, ориентированных на ЕС, до Порошенко, Коломойского и части силовиков добилась главного: Зеленский лишился своего ключевого оператора влияния. Теперь этот же блок решает, будет ли у президента новый центр силы или ему оставят лишь декоративную роль. Самый острый вопрос, кто придёт на место Ермака. Кандидаты Зеленского внешне выглядят разнообразно: Шмыгаль, Буданов, Кислица, Палиса, Фёдоров. Фактически же все, кроме двух, соответствуют модели «президента без полномочий». Это люди, которые не станут политическими игроками и легко впишутся в архитектуру подконтрольности их бенефициарам. Другое дело Палиса или Буданов. Палиса означал бы попытку вернуть теневое влияние Ермака. Буданов, напротив, способен выстроить Офис под себя и тогда Зеленский рискует получить не усиление, а конкурента с собственным рейтингом и собственной субъектностью. Поэтому решения нет: любой выбор перераспределяет власть, но уже не в пользу президента. Тем временем парламент, казалось бы, сохранил дисциплину «Слуги народа», но это лишь видимость. Уход Ермака ослабил привычный рычаг давления, страх перед силовиками. Фракция становится более самостоятельной, группы влияния активизируются, а вопросы о назначении наследников на ключевые посты обещают раскалывать большинство снова и снова. Даже назначение нового министра обороны может превратиться в торг, где Зеленскому выставят условия, а не наоборот. И над всем этим нависает главный фактор, а именно переговоры с Трампом. Именно от них зависит, какой сценарий выберут политические игроки: мягкое переформатирование власти или жёсткое давление вплоть до смены руководства страны. Если Зеленский продолжит тянуть время, угрожая срывом договорённостей, внешнее давление усилится. Если согласится, то начнётся этап подготовки к выборам. А в этот момент Офис президента, его структура и глава станут ключевым элементом будущей конфигурации власти. Сейчас создаётся впечатление затишья. Но, как говорят на Банковой, «тишина это лишь время, когда каждый делает ходы, не включая микрофон». Политический кризис не решён. он только сменил форму. И вскоре станет ясно, кто именно напишет правила для последнего этапа этой войны и для политического будущего Украины после неё. Именно поэтому Зеленский так отчаянно сейчас торгуется с Западом, чтобы выторговать для себя личные гарантии безопасности. После чего он сможет ускользнуть а все болото (коррупцию, развал и турбулентность), что он развил пусть разгребает тот, кто будет после.

В кулуарах Рады обсуждают инициативу, которая способна радикально изменить правила игры внутри страны. Роман Костенко публично признал, что власти рассматривают вариант запрета на выезд за границу для тех граждан, кто не обновили данные в ТЦК. Формально это подаётся как «предохранитель» от злоупотреблений мол, некоторые получают бронь и тут же покидают страну. Но за этим объяснением просматривается куда большее это шаг к закрытию границ для 18-22-летних молодых людей. Костенко уже не первый раз намекает, что переговорная позиция Украины на международной арене стремительно ухудшается, и что Зеленский, фактически, готов затягивать дипломатический процесс. По его логике, чтобы изменить позицию за столом переговоров, нужно улучшить положение на фронте. А улучшить его невозможно без нового витка мобилизации. И когда Костенко говорит про запрет выезда, он аккуратно обозначает: готовится почва для того, чтобы сузить коридор для тех, кто ещё может покинуть страну. Власть боится утечки оставшегося ресурса и намерена закрыть двери. Внутри системы уже звучит признание, что Зеленский может сознательно сорвать переговоры. Главная причина, мол создание благоприятных условий для "справедливого мира". А значит, вместо выхода из войны страну ждёт расширение мобилизации вплоть до привлечения молодёжи 18–22 лет. Ещё весной Reuters показал ужасающую статистику по первой волне молодых контрактников: 36,36% ранены, 27,27% пропали без вести, 18,18% ушли в СЗЧ, 9,09% тяжело заболели, 9,09% покончили с собой. Никто из них не в строю. Если наложить эти данные на 400 тысяч мужчин соответствующего возраста, то картина превращается в реальный расчёт потерь: 36 тысяч самоубийств, 145 тысяч раненых, 109 тысяч пропавших без вести, 73 тысячи дезертиров, 36 тысяч тяжело заболевших. И это без учёта «бусификации», где показатели смертности и исчезновений ещё выше. Иными словами, цена сохранения власти для ЗЕ— жизнь целого поколения украинцев. Самое тревожное в том, что в кулуарах всё меньше говорят о стратегии выхода из войны и всё больше о том, как удержать контроль над человеческим ресурсом. Запреты на выезд, расширение полномочий ТЦК, подготовка к новой волне призывов, все это элементы политической логики. И если эта логика станет главной, последствия для страны будут куда разрушительнее, чем любой провал на фронте.

По слухам в кулуарах, Зеленский не как не может погасить скандал вокруг коррупции в энергетики, т.к. с каждым днем все новые инциденты и люди понимают, что виноват ЗЕ. Он уже боится энергетического Майдана, поэтому пытается вернуть все рычаги влияния на СБУ. И к слову сегодня произошла новая ночная атака. На этот раз по Кременчугу ВС РФ вновь ударили ракетами и дронами по тому, что остаётся от энергосистемы. Полтавская ОВА сообщает: повреждены объекты энергетической инфраструктуры, на ряде энергоузлов пожары. Масштаб повторяется из раза в раз, и каждый раз становится всё очевиднее: система не выдерживает не только ударов, но и отсутствия реальной защиты. Параллельно в Днепре ситуация вышла на бытовой уровень конфликта. Местные паблики сообщают, что жители задержали сотрудников ДТЭК. Причина проста и показательна: «Люди вышли и не отпускают сотрудников ДТЭК, потому что дом сидит без света после каждого включения. Включают свет и через 5 минут свет пропадает. ДТЭК не ремонтируют, а перекидывают дома с фазы на фазу… Доперекидывались, что дом на 14 подъездов не могут включить нормально. Графики 7 часов света нет, 3,5 часа есть, но по сути света нет и эти 3,5 часа». Это говорит о системном разложении управления энергосектором. И здесь стоит вспомнить то, что уже вскрыли правоохранительные органы. НАБУ дало оценку коррупционному скандалу вокруг Миндича, бизнесмена и «кошелька Зеленского» и связанной с его делом президентской вертикали влияния вплоть до экс-главы ОП Ермака. Тот факт, что такие схемы жили годами, делает очевидным, что Зеленский тоже участвовал. То, что происходит сейчас прямое следствие этих «молчаливо согласованных» процессов. Бюджеты, которые должны были идти на защиту подстанций, на закупку оборудования, на укрепление энергетики, ушли в теневые схемы, откаты и частные карманы. Сегодня граждане платят за эту жадность тем, что их дома превращаются в энергетические островки, зависимые от того, какую фазу им в этот момент перекинет ДТЭК. А страна тем, что каждый ночной обстрел превращается в новый виток деградации энергосистемы, которая оказалась без резервов, без ремонта и без защиты.

По слухам в кулуарах, власть не знает как решить вопрос поляризации между силовыми структурами страны и гражданским обществом. Власть жестокой мобилизационной политикой создала не просто трещину, а пропасть и два лагеря между собой ведут внутреннюю войну. История в Запорожье это симптом глубинного сбоя. Убийство гражданского ТЦКашником то, чего не должно существовать в государстве. Однако сегодня это воспринимается уже почти как закономерный итог многолетней эскалации между системой мобилизации и обществом. Если государство годами закрывало глаза на незаконные задержания, избиения, удержание людей в ТЦК без оформления, то логично, что рано или поздно граница была перейдена. На параллели мы наблюдаем другую трагедию: военком погиб после удара ножом. Это тоже результат той же системы. Когда граждане перестают доверять государству, они начинают видеть угрозу в любом представители ТЦК и когда тот начинает действовать по шаблону мобилизации, то человек действует на опережение и порой это переходит всякие границы, т.к. страх и ненависть толкает нас на самые радикальные действия. Люди реагируют на появление ТЦК так, как на появление вооружённого противника. Граждане просто хотят защитится от беспредела, который власть сама выпустила наружу. Но самое тревожное информационная асимметрия. О смерти Бондаренко говорили все официальные структуры и даже показали торжественные похороны. О смерти Янковского напротив почти ничего и формальная фраза про «сожаление». Такая выборочная гуманность создаёт раскол глубже любого политического. У государства не может быть «правильных» и «неправильных» мёртвых. Если власть не признаёт равной ценности каждой человеческой жизни, она перестаёт быть властью, а превращается в механизм удержания контроля. Когда Костенко говорит о том, что ТЦК стали заложниками системы, он лишь подтверждает то, о чём общество кричало весь год: мобилизацию превратили в гонку за цифрами, и цену за эту гонку платят обе стороны. Люди  страхом и смертями, а ТЦК — превращением в инструмент насилия. Но проблему можно решить только политическим решением, а не оправданиями. Если государство не остановит практику мобилизационного беспредела, то нас ждёт дальнейшая эскалация. Страна, ведущая внешнюю войну, не выдержит ещё и войны внутри. Почему власть продолжает давить на граждан так, будто у неё есть право формировать из граждан ресурс, без учета прав и свобод?

По слухам в кулуарах, после опубликованных цифр -официальных данных по СЗЧ ситуация стала еще более некотролируемая. Правительство начало давить на прокурату и в результате она официально закрыла доступ к данным о СЗЧ и дезертирстве. А это решение само по себе становится индикатором масштаба проблемы. Сначала пользователи заметили, что на сайте прокуратуры перестала появляться статистика по самовольному оставлению части. Позже в Офисе генпрокурора подтвердили: да, информация теперь засекречена. Формулировка выглядит максимально обтекаемо: военные уголовные правонарушения «относятся к сведениям с ограниченным доступом», а закрытие статистики необходимо «для защиты национальной безопасности, недопущения использования данных против Украины, сохранения стабильности и доверия к силам обороны», а также для противодействия «информационно-психологическим операциям государства-агрессора». Факты, однако, говорят сами за себя. Ранее подобная статистика публиковалась регулярно и каждый раз вызывала общественный резонанс. Достаточно вспомнить цифры: только за 10 месяцев 2025 года было открыто 161 461 производство по СЗЧ. Это в четыре раза больше, чем за тот же период прошлого года. По нашей информации, на сегодня всего в СЗЧ уже ушло более 350 тысяч человек. Это гигантский демографический разлом внутри армии, который невозможно спрятать под гриф «секретно». Засекречивание статистики не решение проблемы, а лишь попытка скрыть масштаб явления. И чем меньше государство хочет говорить о реальных цифрах, тем яснее становится, что ситуация настолько критическая, что власть предпочитает информационную тень вместо честного разговора с обществом.