Телеграм канал «Pollen fanzine»

Главное впечатление от чтения Уильяма Гэддиса, вот например от его пока что единственно изданной на русском языке «Плотницкой готики» (а вот почему «пока что»), это — помимо той совершенно психоделической взбаламученной воронки непричесанного языка, в которую милостивый автор вбрасывает тебя, несчастного неподготовлинного читателя, с первых же строк и с не очень скрываемой жестокостью, — это, еще раз, то неподдельное нутряное впечатление живости и грубой, опять-таки непричесанной правдивости всего происходящего, которым насыщена тут каждая строка. Это вообще-то не очень приятная, а в чем-то и страшная новость, которую сообщает нам Гэддис: люди ведут себя, разговаривают — именно так, вот так и никак иначе. И чтобы передать всю эту пугающую неподдельность, автору, очевидно, пришлось выполнить совершенно чудовищную работу по методичной ломке привычного языка — грамматики, синтаксиса, тем более стилистики, — на котором, нам кажется, мы разговариваем. Но это нам кажется. На деле, вживую мы разговариваем именно что на сломанном, изуродованном языке. То есть правдиво не «правильное», которое мы в качестве рабочей абстракции усвоили себе из школьных учебников и на том успокоились, но радикально неправильное, нерегулярное, несообразное — дикое. Правда — это, как повторил бы Жижек за Гегелем, не истина как таковая, но истина некой лжи: истина, показывающая нам ложь как действительный закон нашего хаотичного беззаконного существования. Как наша сущностная ложь, брошенная нам в лицо. Это безжалостно — как «Авиньонские девицы», как musique concrète. И поэтому для многих совершенно невыносимо. Но в этом смысле настоящая литература — это как раз работа по экспликации — экскавации из-под завалов автоматизированной повседневности — истины лжи, этой истинной ложности жизни. Работа, как демонстрирует Гэддис (а следом за ним удостоверяет его хороший читатель) совершенно невероятная, неподъемная. Это все к слову о том, а зачем же писать так запутанно, сложно, чего бы не проще... Да можно и проще. Вот только правда сложнее, корявее. И если есть подлинный реализм в литературе, то только такой: обнаруживающий Реальное как Ошибку, Истину как Ложь, Правило как его внутреннюю Трансгрессию. А вовсе не тот благоглупостный «реализм» из тех же учебников, в котором все гладкописно и правильно до самой замшелой запятой. Такой «реализм» — это ложь, это Ложь Истины, самая крайняя степень той дурновкусной «фантастики», которую человек шьет себе в виде дырявой вуали, наброшенной им на невыносимую Истину Лжи. В конечном итоге, литература — это, без всяких сомнений, вопрос смелости. А Гэддис в ХХ веке был, очевидно, одним из самых смелых литераторов.

фандрайзинговый пост в поддержку 'распознаваний': недавно в частной переписке со стивом муром, тот с трепетом заявил, что мы относимся к главной книге гэддиса лучше, чем у него на родине. это правда, как правда и то, что мы намерены сделать намного больше заявленного и для этого нужны дополнительные вливания, которые тяжело вырывать из семейных бюджетов и еще тяжелее просить за красивое спасибо. поэтому, сделаем так: открываем аукцион под сумасшедший лот всех релизов пыльцы + новое издание распознаваний от nyrb + набор закладок пыльцы и пандемониума. все книги новые, из издательских запасов на черный день и стартовая цена поставлена так, что даже взяв лот за минимальную цену покупатель легко отобъет ее на рынке. но цель одна - сделать 'распознавания' так, как вы даже представить себе не могли - и у нас уже есть наметки. итак, стартовая цена - 15 000р. ставки принимаются прямо в комментариях. по окончанию аукциона можете писать мне напрямую - @mntlsn срок окончания аукциона - сегодня в 23:00 по мск now go

В сопредельном веб-зине Spectate вышел перевод эссе «Как читать Пинчона» Ханьо Беррессем. Более лаконичный ответ на этот вопрос уже давал Стив Эриксон, но мы советуем проследить и за этой — более интеллигентной — объяснительной параболой. Перевод Дмитрия Хаустова.

Даже солнце, это извечное противоядие от смерти, нейтрализовано в промозглом подземном мире Саттри, простая «дыра в жопе, ведущая к дальнейшей преисподней помощней». О главном релизе этого лета — на нашем сайте. ⎯ Поддержать Пыльцу | Архив Маккарти

William Gaddis - The Recognitions Harcourt, Brace & Company, 1955, твердый переплет с суперобложкой. Дизайн обложки - Джанет Халверсон. Выводя на суд мирской обложку первого издания «Распознаваний» на русском, можно заодно рассказать и о самом первом издании дебюта Гэддиса в твердом переплете. Истории о тотальной неудачливости продаж дебюта не врут - из почти 5000 копий первого тиража только продалось только 163 копии, второй же и вовсе бесследно канул в Лету. Книга о неудачливом гении, расхваленная Робертом Грейвзом и Стюартом Гилбертом, поймала кармический удар и, вторая истории, принесла плоды всем, кроме самого автора — на его имени расцвели новые критики, писатели, а Джанет Халверсон отметили за исключительный дизайн, который, к слову, тоже идейно принадлежал Гэддису. За декаду работы над романом менялось не только название книги, но и ее предполагаемое лицо — в черновиках значилась и картина Босха, и «Витрувианский человек», и алхимический уроборос, но в финальном запросе к художнице, Гэддис попросил, чтобы на обложке присутствовали только буквы и цвета - красный, черный, белый. В итоге к цветам примешалось важное для повествования золото (покрывшее корешок британского издания десятилетием спустя), а уроборос уполз за белизну суперобложки на черную ткань крышки, чей контраст также отражал дуализм личностей главных героев. То, как Гэддис пришел от масштабности «Семи смертных грехов» к лаконичным цветным буквам — один из главных мотивов творчества писателя, постоянно проглядывающего в лицах своих персонажей, старающихся превзойти себя, но если вам не верится в отсутствие чего-то большего за примечательно написанными буквами, то вот отрывок из письма польскому переводчику, где автор одним предложением расставляет координаты: «У меня нет предпочтений относительно обложки книги; я считаю, что наиболее сильное сочетание цветов — черный/красный/белый, или чтобы было просто и сдержанно — так того желает художник.»

Собрали на странице издания архивные маргиналии к «Распознаваниям» (и будут ещё).