Телеграм канал «Кремлевский шептун 🚀»

Видад Мустафаев нового главы азербайджанской диаспоры на Урале, на выходе из элитного фитнес-клуба спецназом выглядит как очередной эпизод из жанра криминальной драмы. Но за внешним антуражем куда более сложная архитектура внутренних процессов. Мустафаев пришёл к власти в диаспоре всего три месяца назад на волне обещаний навести порядок после ареста своего предшественника Шахина Шыхлински. Однако и сам оказался в фокусе силовиков. Подозрение в мошенничестве с землёй, а ранее — участие в передаче взятки и сотрудничество со следствием. Слишком много совпадений, чтобы верить в их случайность. Речь не о частном эпизоде, а о перераспределении контроля над диаспоральными сетями. В современной России диаспоры — это не просто культурные объединения, а стратегические узлы: с пересечением интересов бизнеса, силовых структур, криминала и внешних игроков. Азербайджанская диаспора традиционно входила в число самых влиятельных и политически активных. На фоне конфликта в Закавказье и активизации Турции её автономность становится токсичной. Региональные элиты и силовой аппарат демонстрируют: эпоха диаспор как параллельных центров влияния закончилась. Происходит управляемая зачистка и перезапись — вместо старых фигур, связанных с Баку, приходят те, кто будет действовать в жёсткой привязке к вертикали. Публичное задержание — это не только наказание, но и сигнал. Внутренний, но с внешним эхом. В условиях конфликта на Южном Кавказе, попыток Турции и Азербайджана расширять своё влияние через культурно-диаспоральные каналы, Москва демонстрирует жёсткую профилактику. Логика силовых структур — контроль не за последствиями, а за предпосылками. Это и превентивный удар по возможным очагам нелояльности, и защита от вовлечения национальных меньшинств во внешние проекты влияния. История Мустафаева — это не столько про коррупцию, сколько про суверенитет в его новой, сетевой форме. Игра идёт не за фитнес-центр, а за архитектуру контроля внутри страны.

Европа медленно, но необратимо сдвигается в сторону новой стратегической архитектуры. Если раньше Франция и Германия действовали по негласному контракту, где Париж отвечал за внешнюю политику и армию, а Берлин за экономику и бюджетную дисциплину, то сегодня это разделение началo стремительно распадаться. Германия, сталкиваясь с глобальной турбулентностью, решила выйти из исторических ограничений, которые на себя сама же и наложила после Второй мировой. Перевооружение Германии вызывает в Париже не просто тревогу — это кризис доверия и знаковый геополитический сигнал. Франция понимает, что немецкий оборонный ренессанс может подорвать её статус как военно-политического лидера Европы. Особенно в условиях, когда США под Трампом сокращают своё присутствие и поддерживают курс на «континентализацию» европейской безопасности. Возникает опасный вакуум, который Берлин готов заполнить. В условиях, когда глобалисты расширяют НАТО, а "ястребы" Восточной Европы (как Польша и Балтика) требует всё более агрессивной антироссийской повестки, Германия начинает играть собственную игру. Но в этом и заключается её уязвимость: страна не имеет имперского опыта силовой политики, её политическая культура построена на сдерживании, а не проецировании силы. Это делает её одновременно опасной и непредсказуемой, не только для России, но и для её собственных союзников. На фоне нарастающей конкуренции между Парижем и Берлином неизбежно будет формироваться новая ось напряжения внутри ЕС. Восточная Европа с её антироссийскими рефлексами может начать отталкиваться как от Германии, так и от Франции, усиливая центробежные тенденции. Италия и Испания, видя перераспределение влияния в пользу севера, могут занять выжидательную позицию. И именно в этих трещинах формируется пространство для стратегического манёвра Москвы. Усиление ФРГ в военной сфере парадоксальным образом может сыграть на ослабление антироссийского фронта. Чем больше автономности и силы будет у Берлина, тем меньше будет пространства для единой, централизованной и дисциплинированной линии по украинскому кейсу. Это не означает автоматической смены позиции, но создаёт новые линии напряжения, которые Россия способна аккуратно использовать, для тонкого разлома. Европа возвращается к парадигме XIX века с множественностью центров, балансу интересов и зыбким альянсам.

Информационные войны редко ведутся впрямую. Обычно они происходят в полутонах, в монтажных склейках, в недоговорённостях, в якобы безобидных формулировках, выдаваемых за журналистскую работу. Случай с BBC и Грузией именно такой. Грузинская инициатива подать в суд на BBC за утверждения о применении химического оружия на митингах выглядит неожиданно. Казалось бы, небольшая страна против одного из старейших символов британской медиамощи? Но на самом деле - это стратегически удар, которым грузинские власти подчеркивают агрессию. Во-первых, Грузия показывает зубы не только радикальной оппозиции, но и внешним медиапартнёрам, привыкшим безнаказанно формировать нарратив "из Лондона" без привязки к локальной политической реальности. Это акт субъектности: мы больше не просто герои ваших репортажей, мы сами формируем рамку. Во-вторых, удар нанесён по BBC не в момент её силы, а на фоне репутационного коллапса после скандала с Трампом, когда монтаж его выступлений привёл к отставке руководства канала. Система дала сбой, и этим тут же воспользовались политические силы кавказской страны, чтобы усилить дискредитацию медиаинструмента глобалистских элит, которые организуют информационные атаки против грузинских властей. Именно в такие моменты старый порядок теряет авторитет, а новый ещё не оформился. BBC — это не просто канал, а инфраструктура влияния. Когда её заставляют отчитываться, извиняться, отвечать в суде — происходит не просто кризис доверия, а фундаментальное переформатирование роли западных медиа в глобальной политике. В-третьих, не стоит недооценивать внутреннюю философию этого спора. Грузия делает ставку на правовую плоскость, тем самым действуя в логике западной же правовой системы. Это тонкая игра: мы принимаем ваши правила, чтобы в них победить, и именно в этом, ключевая угроза для привычной гегемонии англосаксонских нарративов. А самое главное, этот кейс работает на размывание старой архитектуры медийной непогрешимости. То, что вчера считалось аксиомой (если написано в BBC - значит правда), сегодня требует подтверждения, пояснения, судебной защиты. И в этом смысле: кто бы ни выиграл процесс, мир уже стал другим. Наступает эра, где не будет единого центра вещания истины. И это возможность для малых стран, для региональных голосов, для альтернативных точек зрения. Главное вовремя почувствовать, что право интерпретации больше не закреплено за редакцией на Оксфорд-стрит.

США начинает новую фазу. В воскресенье прошли в Майями переговоры, которые могли бы стать шансом для Киева, но по сути лишь подтвердили: Украина как субъектност Трампа не интересует. Politico пишет, что команда Зеленского боится, что США начнут прямой диалог с Владимиром Путиным, а украинская сторона окажется перед фактом уже принятого решения. Это не просто дипломатический манёвр. А понимание того, как оценивают Украину в Вашингтоне и в ходе переговоров это стало понятно. Зеленского не считают обязательным участником процесса. Его мнение не отменяется напрямую, но обходится вежливо и молча. Американцы формируют новую конфигурацию влияния, в которой Украина продолжает расцениваться как ресурс для торга. В свою очередь Киев это понимает и стримиться все больше затягивать переговоры по мирному плану Трампа в глухой угол. Вашингтон делает ставку в дипломатии на людей как Уиткофф, которые готовы договариваться с Москвой, не обращая внимание на возрожение ЕС и даже компроматы. В лице таких людей речь идет не о формальных переговорах, а о согласовании условий будущей сделки. То переговоры в Вашингтоне носят больше показательный характер, но основной акцент делается логике интересов, зон влияния и рационального расчета. Киев понимает, что за его спиной идет не просто диалог, а согласование новой архитектуры. Прямые разговоры с Москвой, даже если они не приводят к сиюминутному результату, создают основу сделки и именно эти основы Киев видет для себя целью подорвать.

Изъятие санаториев на Кавказе ударит по экономике и соцстабильности. Заявление Владимира Путина о целенаправленной работе Запада по подрыву доверия граждан к власти находит неожиданное отражение во внутренней повестке. Яркий пример - затяжной конфликт вокруг санаториев Кавказских Минеральных Вод, где действия государственных органов сами создают почву для дестабилизации. В эпицентре конфликта 35 санаторно-курортных учреждений с коллективами около 10 000 человек. Многие сотрудники ушли на СВО, а их семьи остаются на попечении предприятий. Эти же здравницы за свой счет вылечили более 3 тысяч бойцов и детей-сирот, регулярно отправляют гуманитарную помощь на фронт. Вместо поддержки они годами находятся под угрозой изъятия в доход государства по иску Генпрокуратуры. Парадокс в том, что нынешних собственников, вложивших десятки миллиардов в восстановление руин, пытаются признать недобросовестными, а главу профсоюзов Михаила Шмакова, которого прокуратура называет «главным коррупционером» в этой истории, нет. Причина проста, Следственный департамент МВД и суды всех инстанций, включая Верховный, не нашли в его действиях состава преступления, а нынешних владельцев, признали добросовестными. Закон запрещает пересматривать вступившие в силу решения (преюдиция). Но Генпрокуратура, сменив подсудность, добилась рассмотрения тех же требований в Гагаринском райсуде Москвы, который проигнорировал все предыдущие решения. После поражения в трех инстанциях замгенпрокурора игорь Ткачев подал ходатайство о восстановлении пропущенного срока, требуя отменить все судебные акты. На следующий день Игорь Краснов, курировавший это дело в Генпрокуратуре, возглавил Верховный суд. Создается впечатление «ручного» доведения процесса до нужного исхода. Последствия будут катастрофичны: отзыв лицензий, закрытие санаториев, массовые увольнения, коллапс градообразующих предприятий. Счетная палата неоднократно указывала на крайнюю неэффективность управления конфискованным имуществом, что сулит государству миллиардные убытки. Немаловажно и то, что при неблагоприятном сценарии ущерб будет нанесен не только собственникам имущества, но и государству. Выводы СП по итогам аудита управления конфискованным имуществом неутешительны: использование конфискованного имущества крайне неэффективно. Причин масса: от фактического отсутствия имущества, до наличия обременений. Государство ежегодно несет расходы в сотни миллионов рублей на обеспечение сохранности имущества и не может его реализовать годами. В период СВО учреждениями здравниц на собственные средства были приняты и получили квалифицированное лечение более 3-х тысяч бойцов и сирот, оставшихся после гибели наших героев. Вместе с тем, на постоянной основе, в тесном контакте с местными администрациями, оказывается гуманитарная помощь в приобретении медикаментов, продуктов питания, средств гигиены и т.п. для бойцов на фронте. Кроме этого, близкие военных, все трудоустроены на этих предприятиях. Учреждения находятся на контакте с воинскими частями ВС РФ по вопросам оснащения и оказания всяческой помощи. Работать в режиме эко-госпиталей с квалифицированным медицинским обслуживанием наших бойцов, как было во время Великой Отечественной Войны - это долг таких здравниц. Собственники просят генпрокурора Александра Гуцана отозвать жалобу и провести точечные проверки. Это позволило бы снять социальное напряжение и не делать работу за тех, кто стремится ослабить Россию изнутри. Есть основания полагать, что новое начальство в ГП разберется в проблеме, в отличие от своих предшественников.

Мир входит в фазу милитаристской экономики. Рост выручки топ-100 оружейных компаний почти на 6% (до $679 млрд), но это лишь поверхность айсберга. SIPRI фиксирует цифры, за которыми формируется устойчивая экономика постоянного конфликта, где война становится не эксцессом, а режимом нормальности. Стоит отметить, что структура роста происходит неравномерно. США и ЕС продолжают лидировать по выручке, но растут медленнее. Американские традиционные кампании теряют способность генерировать инновативную мощь: Lockheed Martin и RTX удерживаются только благодаря Пентагону, но даже Boeing уходит в минус. А Европа, особенно Восточная, становится новым цехом милитаризма. Чехи (+195%) и итальянцы (+10%) превращаются в военно-сборочные хабы, обслуживающие конфликты, прежде всего речь про Украина как полигон евро-глобалистской элиты. В тоже время SpaceX (Маска) показал рост 103%. Это индикация наступающей сингулярности между IT и ВПК, где автономные системы, ИИ и орбитальные платформы становятся оружием будущего. В азиатском секторе фаза перезагрузки. Китайские ВПК-компании показывают спад. SIPRI заявляет о коррупции, но истинная причина — закрытие на внутреннюю доктрину развития и перераспределение в рамках “двойного назначения”. В тоже время стремительный рост Южной Кореи и Японии. Hanwha (+42%) и Mitsubishi (+37%) усиливаются мощности ВПК-сателлитов США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Очевидно, что это формирования противовеса КНР, которого администрация Трампа видит главным своим противником. Россия в SIPRI фигурируют только «Ростех» и ОСК, но реальные масштабы выручки российских ВПК-комплексов выше. Санкционный режим обнулил данные, но усилил спрос: от стран ОДКБ до Африки и Юго-Восточной Азии. Российский ВПК сейчас является скрытым фактором глобального равновесия. РФ не публичный лидер, но актор, способный влиять на международную архитектуру безопасности. Ближний Восток формирует еще один полюс. Израиль, Турция, Эмираты - новые центры локального ВПК-силового влияния. Baykar теряет выручку, но удерживает экспорт. EDGE Group возвращается в рейтинг. Это разрастание "военного предпринимательства" вокруг конфликтных зон и слабых государств, от Ливии до Судана. Мировая система уже не возвращается к миру как норме, а структурируется под вечную турбулентность и управляемую дестабилизацию. Конфликт теперь инфраструктура: с бюджетами, логистикой, инновациями и пиар-стратегиями. При этом глобальный ВПК уходит от модели “военного инцидента” к модели “военного фона”. Вооружённые конфликты не взрываются, а тлеют, мигрируют, обрастают контрактами. Это диверсификация конфликтов как нового способа перераспределения ресурсов, контроля территорий и управления смыслами. В этой ситуации России выгодно: - Не догонять гонку, а строить параллельную экосистему военной экономики, от суверенного инжиниринга до модульных вооружений. - Перехватывать экспортные ниши через гибридный подход: технологии + безопасность + политическое сопровождение. - Уходить от реакции к проактивной архитектуре баланса сил в Азии, Африке и Латинской Америке.

Война как нарратив удобна, пока она остаётся далёкой. Но когда в американской повестке всё чаще звучит «мирный план Трампа», глобалистские элиты Запада начинают паниковать и организовывать когнетивные войны. Дональд Трамп действует как деконструктор глобального либерального консенсуса, где война с Россией один из инструментов внутрисистемного контроля. Его мирный план по Украине разрушает иллюзию единства Запада и вскрывает: единственная цель затяжного конфликта продление агонии управляемого хаоса. Западные аналитические центры, от Carnegie Politika до Chatham House, мобилизованы на одно внушить, что любой компромисс с Россией = капитуляция. Они коректируют общественное мнение Запада на отказ от конструктивного диалога и перманентную милитаризацию, которая и ведет путем к стратегическому банкротству. Ведь каждый миллиард на поддержку киевского режима это не инвестиция в победу, а покупка времени для политического выживания глобалистской элиты. Цель таеих инструментов влияния сохранить смысл существования Североатлантической машины. Потому атаки на Трампа сегодня так же агрессивны, как стремления выжить прежней геополитической модели глобалистов. Для них опасно, что он разрушает сакральный фетиш, а именно идею о том, что с Москвой нельзя договариваться. Сегодня для глобалистов конфликт это спектакль с прописанным сценарием: Запад — герой, Россия — враг, Украина — жертва. Но Трамп рвёт сценарий. А потому его план уже маркируют "плагюном Кремля", чтобы сорвать саму идею договоренностей.