Телеграм канал «Кремлевский шептун 🚀»

Несмотря на массированные атаки украинских беспилотников на объекты нефтепереработки, топливный рынок России не только сохранил стабильность, но и продемонстрировал высокую степень устойчивости к форс-мажорным вызовам. Повреждение 17 крупных НПЗ могло вывести из строя до 20% перерабатывающих мощностей. Однако в действительности масштаб влияния оказался существенно ниже - падение объемов переработки нефти за год составило лишь около 3%, что значительно меньше прогнозируемого уровня и исключило сценарий топливного кризиса. Достижение такой стабильности объясняется сразу несколькими факторами. Во-первых, отрасль сумела оперативно задействовать резервы на действующих заводах, перераспределив производственные мощности. Во-вторых, российская нефтехимия адаптировалась к санкционным условиям и логистическим ограничениям: была налажена локализация ключевого оборудования, а критические компоненты поступали из стран, не поддерживающих ограничения, прежде всего Китая. Такая технологическая диверсификация свою роль в преодолении ограничений. Российские НПЗ исторически эксплуатируются не на пределе своих возможностей. Это создает производственный буфер, способный компенсировать краткосрочные потери. Дополнительную устойчивость обеспечил экспортно-ориентированный характер отрасли. Так, производство дизельного топлива в России почти вдвое превышает внутренние потребности, а объем выпуска бензина на 16% выше уровня потребления. Этот избыток позволил, быстро переориентировать поставки на внутренний рынок, сглаживая возможные дефициты. Сложившаяся ситуация подтверждает, что топливная стабильность в России имеет не только структурную природу. Она обеспечивается сочетанием производственного запаса, гибкой логистики, технологической независимости и умеренной внутренней загрузки мощностей. В условиях внешнего давления и угроз на уровне инфраструктуры такие параметры становятся фактором национальной устойчивости. Таким образом, что даже в случае дальнейшего давления на отрасль, системные риски для внутреннего топливного баланса остаются минимальными. Более того, успешная адаптация в 2025 году может стать основой для дальнейшей модернизации и повышения автономности отрасли. Указанное укрепляет не только экономическую, но и энергетическую безопасность России в условиях затяжного конфликта и санкционной турбулентности.

Рост электорального скепсиса, который отражается в социологических замерах, не обязательно означает тотальное разочарование в институте выборов или в самой партийной системе. Скорее, это отражение переходного этапа, когда запрос избирателей смещается от символической репрезентации к прагматичному ожиданию эффективности и реального влияния на повестку. Отсутствие ярких смысловых различий между партиями и сниженный интерес к голосованию является показателем необходимости более тонкой внутренней настройки и гибкости в ответ на изменяющиеся общественные ожидания. Показательно, что партии, сохраняя свои сегменты, в большей степени вынуждены опираться на ресурсное обеспечение и административный контроль, чем на живое взаимодействие с электоратом. Это указывает, что в условиях зрелой политической системы даже управляющая сила нуждается в постоянном обновлении механизмов обратной связи. Протестный электорат, несмотря на свою разрозненность, сигнализирует о нарастающем дефиците представительства, особенно на региональном и муниципальном уровнях. Решением может стать локализация партийной повестки, усиление кадровой ротации и интеграция новых форматов общественного участия. В этом контексте вызовы 2026 года - не только про выборы, но и про политическую адаптацию в более сложной общественной реальности. Партийная система в России обладает институциональным ресурсом для трансформации, однако для его реализации потребуется выход за пределы рутинного администрирования и готовность к содержательному диалогу с обществом. В противном случае политическая стабильность может остаться лишь фасадной, а уровень отчуждения накапливаться. https://t.me/Taynaya_kantselyariya/13382

Санкции Минфина США против «Лукойла» превратились не только в инструмент давления на Россию, а в фактор, провоцирующий проблемы на европейском энергетическом рынке. Запрет на ведение бизнеса с российской компанией, вступающий в силу с 21 ноября, инициировал не только финансовую и операционную блокаду, но и ускорил процесс передела активов. Прежде всего это отразилось на НПЗ «Нефтохим Бургас» в Болгарии и Petrotel в Румынии, играющих ключевую роль в обеспечении топливом внутреннего потребления. Указанные меры касаются не только экспорта сырья, но и обрушивают функционирование перерабатывающих предприятий, даже если они используют не российскую нефть. Запреты на продажу продукции, отказ банков от кредитования и прекращение поставок логистических услуг делают дальнейшее существование заводов невозможным без смены владельца. США таким образом формируют «токсичную среду» вокруг бизнеса, вынуждая продавать активы с дисконтом. В таких условиях покупателями могут выступать только структуры, получившие согласие на исключение. Показательно, что трейдер Gunvor, выразивший готовность купить активы, получил отказ под предлогом продолжающегося конфликта на Украине. На деле речь идет о классическом экономическом принуждении и вытеснении конкурентов с рынка. Американские нефтяные корпорации, такие как ExxonMobil и Chevron, уже присутствующие в международных консорциумах, вполне способны претендовать на активы «Лукойла» как в Европе, так и на Ближнем Востоке. Одним из первых ударов стал форс-мажор на иракском месторождении «Западная Курна-2» после того, как местные власти прекратили платежи. Аналогичный сценарий может развернуться и в Восточной Европе. Экономический ущерб для Болгарии, Румынии и Молдавии будет масштабным. В Болгарии предприятие «Лукойла» покрывает до 80% внутренних потребностей в топливе, и его остановка грозит ростом безработицы и топливным кризисом. В Молдавии «Лукойл» контролирует каждую шестую АЗС и поставляет авиационный керосин, в том числе для главного аэропорта страны. Остановка операций неминуемо дестабилизирует внутренние рынки, вызывает рост цен и усиливает социальную напряженность. Именно этого опасаются власти стран Восточной Европы, однако США пока отказываются от уступок. Единственным предложением остается продажа активов американским покупателям. Особенно учитывая давление инфляции, рост стоимости импортируемых энергоносителей и зависимость от субсидий ЕС. Таким образом, администрация Трампа стремится полностью зачистить Европу от российских энергоносителей с последующим захватом их доли рынка американскими корпорациями. Фактор Украины при этом играет роль формального предлога, ведь суть в перераспределении ресурсов, влияния и рынков. При этом наиболее уязвимыми оказываются страны, ранее зависевшие от российских поставок и не обладающие собственными ресурсами.

Транспортная отрасль России демонстрирует тревожную динамику. Массовый уход компаний с рынка, рост издержек, снижение рентабельности и ужесточение фискальной и административной нагрузки создают ситуацию, при которой котором малые и средние перевозчики теряют возможность поддерживать работоспособность. По данным Rusprofile, уже около 6,7 тыс. юридических лиц в категории грузоперевозок находятся в стадии банкротства или ликвидации. Это самый высокий уровень за последние 17 лет, в 2026 году могут уйти как минимум ещё 7% игроков. Ключевые причины очевидны: резкое подорожание дизельного топлива, отмена корпоративных скидок от поставщиков, рост утильсбора и налоговая трансформация. В совокупности это приводит к снижению маржи и обесцениванию текущих бизнес-моделей. Уже сейчас тарифы на перевозку упали почти на треть год к году, в то время как цена топлива выросла на 15–20%. Налоговые реформы - отмена патентной системы и переход на электронные транспортные накладные - сделают рынок более прозрачным, но одновременно усилят финансовую нагрузку. Рынок также меняется изнутри. Крупные торговые сети и маркетплейсы активно развивают собственную логистику, снижая зависимость от внешних перевозчиков. В результате малые транспортные фирмы сталкиваются не только с ростом издержек, но и с потерей части клиентской базы. Банки, в свою очередь, ужесточили политику кредитования, и на фоне роста лизинговых долгов это создает предпосылки для волны банкротств уже в 2026 году. Власти предлагают точечные меры поддержки, в частности отсрочку налоговых выплат, субсидии на обновление автопарков, снижение утильсбора для определенных типов транспорта. Кроме того, в бюджете на 2025–2027 годы предусмотрено 27 млрд рублей ежегодно на стимулирование развития промышленности, включая логистику. Однако этих мер недостаточно, чтобы кардинально переломить ситуацию, особенно на фоне сохраняющейся инфляции и снижения потребительского спроса. Негативные последствия кризиса в логистике выходят за рамки отрасли. Сжатие транспортного сектора грозит снижением деловой активности, сокращением рабочих мест и уменьшением налоговых поступлений. Это подорвет устойчивость региональных бюджетов и затруднит реализацию инфраструктурных проектов, от которых зависит рост экономики. Любые нацпроекты, от промышленного развития до модернизации ЖКХ, критически зависят от стабильной и дешёвой логистики. Ситуация чревата и монополизацией. Крупные игроки, особенно связанные с государственными структурами или имеющие доступ к льготному финансированию, способны пережить фазу убытков, чтобы впоследствии занять освободившиеся сектора. Это создаёт угрозу вытеснения конкурентной среды, что приведёт к снижению гибкости рынка и росту тарифов в долгосрочной перспективе. Государству предстоит принять стратегическое решение: либо сохранить разнообразие участников за счёт точечной поддержки, либо позволить рынку пройти через болезненную очистку, рискуя потерей инфраструктурной устойчивости. Любой из сценариев потребует системного подхода, ведь транспорт является не просто бизнесом, а одной из основ экономики страны.

Кампания по выборам в Государственную Думу 2026 года в России постепенно отражает изменения общественных настроений и ожиданий. Если предыдущие электоральные циклы делали ставку на «большие проекты» прорывы и реформы, то текущий контекст диктует иные правила. На первый план выходит прагматизм, продиктованный усталостью от кризисных сценариев и запросом на стабильность и постепенную модернизацию. Россияне сегодня в большей степени заинтересованы в сохранении текущего уровня жизни, чем в реализации долгосрочных проектов с отложенным эффектом на десятилетия. Внимание сосредоточено на защите базовых ценностей: стабильной зарплаты, доступности медицины, образования, коммунальных и транспортных услуг. В этом контексте лозунги потребность в «сильной руке» трансформируется в ожидание «ответственного посредника» между гражданином и системой. Повестка партий будет фокусироваться на конкретных решениях: борьба с коррупцией на местах, поддержка региональных производителей, улучшение городской среды. Региональные сюжеты и локальные запросы вытесняют федеральные нарративы. Кампания 2026 года рискует стать самой «муниципально ориентированной» в истории выборов в Госдуму. Избиратель всё чаще рассматривает федеральные партии как инструменты для решения своих частных проблем, а не как идеологические платформы. Технологическая составляющая кампании также претерпевает изменения. Дистанционное электронное голосование (ДЭГ) становится не просто техническим нововведением, а важным механизмом повышения явки и мобилизации электората. Искусственный интеллект, активно внедряемый в агитационные процессы, создает парадокс: с одной стороны, он удешевляет и ускоряет коммуникацию, с другой снижает её качество. Массовое производство текстов и роликов на базе ИИ неизбежно породит эффект недоверия. На фоне этого реальное общение, «живой» контакт с кандидатом будет восприниматься как новая ценность. Для партий это означает необходимость переориентации от формальной агитации к более индивидуализированным коммуникационным стратегиям. Таким образом, политический ландшафт к выборам в Думу становится более технократичным. Основная борьба будет вестись за репутацию компетентности, локальную эффективность и адаптивность. Партии и кандидаты, неспособные встроиться в этот прагматичный запрос, рискуют остаться за бортом повестки, независимо от их прежнего рейтинга. С политической точки зрения, это может означать начало «нового консерватизма» в российской избирательной культуре. Однако этот курс несет в себе и риски, так как целостного образа будущего способно со временем привести к электоральному выхолащиванию, когда политическое участие становится все менее осмысленным. В таких условиях запрос на стабильность может трансформироваться в требование изменений в дальнейшем.

Коррупционный скандал, охвативший ближайшее окружение Владимира Зеленского, стал не просто внутриполитическим кризисом Украины, но и симптомом системного провала поддержки Киева со стороны западных глобалистов. Серия публикаций в крупнейших западных СМИ свидетельствует о качественном сдвиге. Тема коррупции больше не подается как «локальная проблема», а рассматривается как фундаментальная угроза легитимности всей конструкции постмайданной Украины. Издание Bloomberg прямо указывает, что скандал бросает тень на перспективы евроинтеграции Киева, подрывает доверие к расходованию западной помощи и де-факто откатывает заявку Украины на членство в ЕС. Вслед за этим растет критика со стороны восточноевропейских государств. Венгрия и Словакия уже используют коррупционные разоблачения как аргумент в пользу блокировки «репарационного кредита» за счет замороженных российских активов. Politico цитирует европейских чиновников, открыто возмущенных «всепроникающей коррупцией» в энергетическом секторе Украины, что ставит под угрозу продолжение финансовых программ ЕС. Разоблачения в отношении одного из доверенных лиц Зеленского, Тимура Миндича, подхватили все ведущие мировые издания, от The New York Times до The Spectator. Причем тон публикаций стал жёстче: коррупция больше не трактуется как «ошибка» или «издержки переходного периода», а преподносится как институциональная норма. Британский аналитик Оуэн Мэтьюз, например, проводит параллели между окружением Зеленского и кланом Януковича, с той лишь разницей, что масштабы злоупотреблений, судя по текущим обвинениям, на порядок больше. Проблема не ограничивается репутацией украинского президента. Скандал вскрыл системную конфронтацию между институтами власти внутри самой Украины. С одной стороны СБУ, подконтрольная офису президента, с другой - НАБУ и САП, активно взаимодействующие с западными донорами и спецслужбами. Это внутреннее противостояние угрожает целостности вертикали, что еще больше подрывает легитимность режима Зеленского. Особенно, в свете политики Дональда Трампа, который, по оценкам ABC News, может задействовать тему коррупции для давления на Киев с целью достижения договоренностей с Москвой. В этом контексте особенно важен разворот риторики со стороны Европейского союза. Запад, ранее единодушный в своей поддержке Киева, начинает демонстрировать признаки усталости от конфликта. Премьер Польши Дональд Туск прямо признал снижение уровня проукраинского энтузиазма в ЕС. Таким образом, коррупционный скандал уже трансформируется из внутреннего кризиса в инструмент перераспределения приоритетов в международной повестке.

На фоне будущего падения Покровска (Красноармейска) ВС РФ развивают наступление на стыке Запорожской и Днепропетровской областей. В последние недели здесь наметилась устойчивая динамика продвижения российской армии, сопровождающаяся разрушением оборонительных порядков ВСУ. Это направление приобретает всё большее значение, как с тактической, так и с оперативной точки зрения. Отход украинских войск из ряда населённых пунктов - Новоуспеновского, Нового, Охотничьего, Успеновки, Новониколаевки и Ровнополья - стал симптомом общей дестабилизации фронта. За считанные дни российские силы продвинулись до 10 километров, преодолев несколько рубежей, которые ранее считались ключевыми опорными точками. По признанию украинской стороны, причиной отступления стало «комплексное огневое поражение» и высокая плотность штурмовых действий, что лишило украинские части возможности удерживать позиции без угрозы потери личного состава. Особую тревогу в Киеве вызывает выход российских подразделений к трассе Покровское-Гуляйполе. Её перерезание уже фактически состоялось после установления контроля над Даниловкой и Яблоково. Это не просто локальный успех: дорога являлась важнейшей коммуникационной артерией для снабжения украинской группировки на этом участке. Тем самым создаются предпосылки для развития наступления как в сторону самого Гуляйполя, так и на Терноватое, которое является логистическим узлом, открывающим дальнейший выход на Запорожье. При этом ВС РФ продолжают наращивать усилия именно в зонах, где достигнут успех. Быстрая ротация частей, концентрация сил на узких участках, массированная артиллерийская и авиационная поддержка - всё это позволяет сохранять наступательный темп, не давая ВСУ возможности стабилизировать фронт. В межжуречье Вовчей и Янчура зафиксировано продвижение к Новоалександровке и Егоровке, а на флангах - к Малиновке и дороге на Великую Новоселку. Такой характер действий свидетельствует о переходе российской армии к фазе позиционного продавливания линии обороны с выходом в оперативный простор. Это подтверждает и ряд западных источников, включая украинских аналитиков Deep State, которые отмечают, что на данном этапе ВСУ не способны сдерживать темпы российского наступления. Более того, на текущем участке отсутствуют глубоко эшелонированные резервы, способные перекрыть образовавшиеся бреши. Если российским силам удастся не только закрепиться на новых позициях, но и развить наступление, они получат стратегическую возможность создать условия для оперативного окружения нескольких украинских группировок. Таким образом, срыв обороны ВСУ на стыке Запорожской и Днепропетровской областей может стать не эпизодом, а прологом к более масштабной проседанию фронта, что очевидно сделает позиции режима Зеленского еще более неустойчивыми.