Телеграм канал «Events and texts»

Создать в эмиграции театр - намного сложнее, чем, например, медиа (не говоря уже о кафе или продуктовом магазине). Но российский театр в изгнании жив. Михаил Калужский рассказывает о российских театральных проектах в Европе и странах Кавказа. Вот Тбилиси - спасибо "Холоду" за публикацию.

Двухсекторная российская экономика Несколько тезисов из заметки для The Russia File (англ): - к концу третьего года войны экономические проблемы становятся все более ощутимыми, особенно инфляция и недостаток рабочей силы. Однако эти проблемы не таковы, чтобы вынудить Путина срочно остановить войну; - армия и впк потребляет все больше ресурсов, забирая их из гражданской экономики; - зарплаты бюджетников и пенсии растут в лучшем случае вровень с инфляцией, рекрутинг солдат обходится все дороже; - ключевая ставка ЦБ слабо влияет на военный сектор, в получающий гигантские бюджетные вливания и субсидирование ставки кредита. Поэтому "зажимать" невоенный сектор придется еще сильнее. Но он и так уже не растет - практически весь рост сосредоточен в военном сегменте; - основной риск 2025 года - стагнация. Риск снижения экспортных доходов менее существенен, поскольку сильно сократился отток капитала, и теперь для финансирования импорта России не нужен такой же гигантский профицит текущего счета, как прежде. - расширение санкций до иранского уровня может снизить аппетит Путина к войне. Сейчас он меньше заинтересован в заморозке конфликта, чем противоположная сторона. Но ситуация может измениться, если использовать санкции как инструмент "принуждения к миру".

Пушкин как знак нашего сапога - к вопросу об "отмене" Текст Михаила Шишкина по мотивам интервью для "Страны и мира" в @novaya_eu_istorii. Несколько фрагментов: И вот повторяется всё то же самое: «Они враги, фашисты, они на нас напали, хотят уничтожить нашу культуру и язык. Давайте защитим родину нашего Пушкина!» Советская власть ставила ему памятники везде, где разрешали. По всем республикам бывшего СССР, в дружественных странах, в Европе, в Африке, в Южной Америке стоят бюсты поэта. Но это же насилие над мертвым! По всей Украине эти бюсты стоят как знаки империи. К самому классику это всё не имеет никакого отношения. Пушкин — это знак нашего сапога. Сапог стоит здесь — и поэтому поставим вам сюда памятники. Поэтому когда в Украине их сносят, мне не больно. Я понимаю, что к Пушкину это не имеет никакого отношения. Памятники Пушкину в Украине — это знаки империи. Они должны быть снесены, разрушены. В империи всё пропитано ложью, и эти монументы тоже. Давайте считать культурой пространство, свободное от сапога. Когда есть население и есть банда, захватившая над ним власть, — это не культура. Сначала власть над населением захватила банда из Скандинавии, викинги. Сказания и легенды рассказывают о прямом геноциде. Потом пришла другая банда, из Монголии. Русские князья, включая святого Александра Невского, стали служить монголам. Для населения они были представителями диктатуры. Если ты, допустим, в Новгороде, восставал против них, Невский и его дружинники могли выколоть всем глаза. Главным врагом населения на протяжении столетий были его собственные правители. Мы, моя Россия, не хотим жить под сапогом. Мы хотим жить как в Швейцарии. Самостоятельно выбирать, какой дом мы хотим построить, какое государство. Против нас в этой войне банда, которая говорит: «Нет, русское государство — это мы. Мы научим вас родину любить. Любить родину — это значит любить нас и быть нашими рабами». Эта война идет уже около 300 лет.

С новым годом, дорогие друзья! Продолжаем публикацию докладов с конференции "Российские реалии". Вот в "Новой газете" текст Алексея Левинсона, более всего разлетевшийся по медиа в дни конференции: там были данные, что больше респондентов морально готовы к применению ядерного оружия. Алексей говорил о том, что многим россиянам война кажется ненастоящей: Многие говорят, что страна как будто не замечает происходящего. Отказываясь придавать военным действиям значение, люди ограждают себя от тяжелых переживаний. За первые месяцы военной операции от представления, что Россия вдруг участвует в вооруженном конфликте с «братской» Украиной, людей удалось перевести к мысли, что на самом деле это очередная схватка в вековечной битве России с Западом. Украина — его инструмент, это площадка, на которой сейчас разворачивается очередной раунд этой нескончаемой войны, великой войны добра (мы) со злом (Запад). Такой подход не просто лишает Украину субъектности — она вообще уходит из фокуса внимания. Как следствие, в обществе мало жалости к украинцам. Они вообще не присутствуют в массовом российском сознании. Нет чувства, что льется кровь, ведь противник мифический, эпический. Впрочем, к «нашим» подход совсем другой. Он лишен сантиментов, он практически-деловой. Ведь эти люди пошли служить по контракту. И если они там гибнут (если это не кто-то из наших близких), то такова доля, которую они выбрали за свои большие деньги. (На срочников этот подход не распространяется. Их туда посылать нельзя — таково общее мнение.) У людей, которые живут и страдают в Украине, и у россиян, находящихся близко к линии фронта (особенно в Курской и Белгородской областях), нет возможности думать, что это не война. Но остальная Россия остается большим тылом. Люди живут «нормальной жизнью» и не видят признаков войны, известных по фильмам про Великую Отечественную. То, что видит Украина и приграничные регионы РФ у себя, не видит глубинная Россия: для нее это по-прежнему «не настоящая» война. Точно так не были «настоящими» афганская и чеченские войны.

Текст с недавней конференции "Страна и мир - российские реалии" Снижение прибыли при растущей выручке — результат роста производственных издержек, несмотря на то что основная часть выпуска — это ремонт и снятие техники с хранения. Учитывая, что эта практика началась во второй половине 2022 года, примерно во второй половине 2025-го запасы на базах хранения, пригодные к восстановлению, могут быть исчерпаны. Тогда дальше восполнение потерь будет зависеть исключительно от темпов производства новой техники. У российского ВПК очень низка рентабельность: по официальным данным, всего 2,5-4%. У военных заводов постоянно образуются дыры, и они пытаются деньгами следующих лет латать дыры предыдущих. Отсюда, кстати, и большинство коррупционных дел. Проблема не столько в коррупции, сколько в чрезмерно жестком регулировании, которое делает нарушения практически неизбежными.