Телеграм канал «Смерть-просвет | Death Foundation»

КОГДА АО НЕ СТОИТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ? Вот четыре примера: Формальная среда — и вообще любая, в которой углубление контакта не влияет на ход событий или даже может его затормозить, если люди не готовы понять тебя. Например: суд, допрос, интервью на визу, разговор с таможенником. Кризисные, острые ситуации, когда нужна быстрая реакция. Например, когда человек в панике или есть угроза жизни, и основная задача в моменте — выжить. АО требует времени и внимания на осознание и проговаривание, а в кризисе необходима чёткая и, возможно, директивная коммуникация. Сильные эмоции или потеря контакта с собой — ярость, паническая атака, ступор. В таких состояниях просто нет ресурса на АО, и оставшуюся энергию лучше направить на стабилизацию и нормализацию состояния — на возвращение к чувствам и потребностям. А потом уже поговорить о том, что случилось на языке АО. Небезопасная среда — люди, ведущие себя агрессивно, токсично, угрожающе. Те моменты, когда нужно покидать опасное место и/или вызывать полицию. АО не инструмент первой помощи. Он нужен позже, когда вы уже в безопасности и можете разобраться со своими чувствами — страхом, виной, злостью, растерянностью. Тогда АО помогает не убегать от пережитого, а быть рядом с собой, не осуждая и не стыдясь. АО — это про глубокий контакт. Но если происходит насилие, контакт нужно разорвать, чтобы сохранить себя. А уже потом можно вернуться к практике — замечать, что вы чувствуете, как реагируете, как тело помнит угрозу. И главное — АО может помочь постепенно вернуться к контакту с другими людьми, восстановить доверие и чувство безопасности, которые могли быть утрачены. Чтобы понимать границы инструмента АО и использовать его эффективно — приходите на практикум, он пройдет 22-23 ноября 2025 года. Главный фасилитатор — Настя Левикова. Co-founder Death Foundation, поведенческий и семейный психолог, фасилитатор групповых пространств и доула смерти. Закончила 2 уровня Authentic Relating Training (ART). Ведет курсы и практикумы Death Foundation. 10 мест по цене 280 евро до 20 октября (позже — 320 евро). Оставить заявку или узнать подробности можно в нашем боте. Больше вопросов про АО разобрали сегодня в сторис ⭐️

Продолжение 🐈

Бонус для подписчиков канала: наша команда с котиками 🐱

Привет, это Настя Левикова. Наша команда за последние месяцы стала резко крениться в сторону кошек, потому я хочу рассказать вам историю про свою кошку Моллис.

ВАЖНЫЕ НОВОСТИ ДЛЯ ТЕХ, КТО ХОЧЕТ УЧИТЬСЯ У НАС Рассказываем об актуальном количестве мест на курсе по Фасилитации и практикуме «Аутентичные отношения». Курс по Фасилитации 5 ноября — 3 декабря Фасилитаторы: Алла Савченко, Анна Ламонова, Евгений Рыбка Осталось всего три места на потоке. Повтор курса не назначен. Практикум «Аутентичные отношения» 22–23 ноября Фасилитаторы: Настя Левикова, Анна Ламонова Осталось 10 мест по цене 280 евро. Цена повысится до 320 евро уже 20 октября. Записаться на обучения можно в нашем телеграм-боте.

Сегодня на курсе “Пространство горя” мы рассказываем про проекты наследия и проекты горя – одни задуманы как проекты до смерти: если есть возможность к ней подготовиться (можно начинать в любой момент жизни), и проекты горя – то, что делают в процессе горевания: как способ осмыслить реальность, чтобы почтить память и выразить свои эмоции. И я хочу рассказать о проекте горя, о котором говорю на курсе: Portraits of grief. Трагедии 11 сентября унесла 2606 жизней. Из них огромное количество людей оказались пропавшими без вести: к 2013 году были опознаны 1634 человека. То есть эти люди находились в лиминальном состоянии: не живые не мертвые – если нет тела, то очень сложно признать реальность утраты. И нет справки о смерти. Без бумажки ты не человек – так мы живем в современном мире. А если нет справки о смерти, то нельзя писать некролог. Журналисты The New York Times придумали новый жанр – он назывался Portraits of grief. Люди, чьи близкие считались пропавшими без вести клеили в городе объявления с фотографиями в надежде разыскать своих близких. Журналисты звонили людям по этом объявлениям, плакали вместе и говорили о пропавшем человеке. Так в газете в разделе “Город” стали появляться короткие на 200 слов истории с портретами пропавших людей. Этот раздел печатался с обратной стороны другого раздела “Нация перед вызовом” – в котором власти использовали другой нарратив – коллективная беда, горе нации – и мы должны сплотиться перед лицом опасности, где основной фокус делался на опасности и враге. Портреты горя рассказывали о каждом человеке – их уникальные качества – пожилая дама, любившая лягушек, или папа, заплетавший косички дочке. На фотографиях люди улыбались. Заметки создавались примерно полгода. За это время удалось сделать видимым горе почти 2400 человек. Кто-то критиковал такой способ подачи как недостаточно серьезный, но журналисты выиграли Пулитцеровскую премию - самую главную американскую премию журналистики. И еще этот вид заметок изобрел новый дискурс о смерти во время массовой трагедии – не общая могила (неизвестного солдата), а смерть каждого конкретного человека.

Сегодня, 11 октября 2025 года, отмечается Всемирный день хосписной и паллиативной помощи. Тема этого года – "Исполняя обещание: всеобщий доступ к паллиативной помощи". Для меня паллиативная и хосписная помощь – это самые человекоцентричные части медицинской системы. Чем ближе смерть, тем меньше мы рассматриваем человека через его роли и функции, и можем наконец увидеть, что это человек – с его страхами, желаниями, сожалениями и мечтами. К сожалению, такой майндсет все еще слаб. Мы едва учимся уважать друг друга и добиваться уважения, находясь в полном здравии – что говорить про людей в конце жизни. И одновременно с этим, несмотря на происходящие в мире войны и катастрофы, хоспис и паллиатив развиваются, привлекают к себе все больше сторонников. Мы все больше говорим о смерти как о части жизни – не из страха, а из любви к себе и близким. Хоспис – это место, где заботятся о людях в одном из самых уязвимых состояний. Мне бы очень хотелось, чтобы от цивилизации концлагерей мы пришли к цивилизации хосписов. Здесь стремятся к тому, чтобы не бороться со смертью любой ценой, а помочь человеку прожить последний этап достойно – без боли, в окружении близких, с возможностью завершить важные дела и отношения. Важно заметить, что сейчас все больше хосписов – это хоспис на дому. Мы перестаем отодвигать наших близких в конце жизни и возвращаемся к завершению жизни в кругу семьи, но уже с заботой от врачей, медсестер и доул смерти. Хосписное движение несет ценности, которых так не хватает не только современной медицине, но и многим другим институциям: внимание к личности, а не к диагнозу или статусу; забота о качестве жизни, а не только о ее продолжительности; уважение к выбору человека. Доулы смерти появились именно в этом контексте – как часть хосписной и паллиативной помощи. Они сопровождают людей и их семьи в последнем путешествии, создавая пространство для проживания, а не избегания этого опыта. Некоторые наши выпускницы уже волонтерят в хосписах и паллиативах, представляясь доулами паллиатива (тут небольшой спойлер - как еще можно представлять доул смерти, если это название не очень нравится) Когда человек находится в самом уязвимом состоянии, забота о нем – это не привилегия, а базовое право. Каждый из нас, где бы мы ни жили, имеет право на качественную паллиативную и хосписную помощь – такую, где к тебе относятся как к человеку, где работают профессионалы, и где твое достоинство остается с тобой до самого конца. После такого сообщения логичным звучит призыв к действию – можно задонатить фондам, которые занимаются хосписной помощью, или какому-то конкретному хоспису в вашем городе – если у вас есть такие на примете, и вы хотели бы про них рассказать – это можно сделать в комментариях к этому посту. Я тоже напишу про хоспис, которому доначу в комментариях. Текст написан Настей Левиковой.