На медузе вышла важная статья про суицид с нашим (Насти) комментарием:

https://meduza.io/feature/2024/04/21/blizkiy-umer-v-rezultate-suitsida-normalno-li-chuvstvovat-styd-zlost-ili-radost-ili-vse-eto-poperemenno?fbclid=PAZXh0bgNhZW0BMQABpk1CZ6gIfuTr3JG3rdN7oqbbsJSSfOp_j6zSJ5I-v3F9YsAc6byvomp3HA_aem_AULyI9CoPJ2jJjLValM4MmAMScanChJGpcpiRRh5DkVMQ7lWndmSKfe57KXOkc8ZVEU

Я помню, как впервые услышала этот нарратив от Кристи больше 3 лет назад. В обсуждении одного из кейсов, она аккуратно поделилась со мной, что в США стараются больше не использовать словосочетания ‘killed him/herself/ committed suicide’.

И как я удивилась тому, что сама никогда не задумывалась раньше, что лингвистически в конструкт ‘совершил самоубийство/ совершил суицид’ подразумевает под собой стигматизацию. И как это ещё усложняет и без того очень сложный опыт людей, чьи близкие умерли от суицида.

У меня заняло около года окончательно перестать использовать старые криминализирующие конструкции вокруг суицида. Это не было быстро, но оказалось возможно. Радуюсь, что большие издания теперь тоже пишут об этом.

Когда-то я несколько месяцев фасилитировала группу поддержки людей, чьи близкие выбрали закончить свою жизнь. Многие из них из-за страха осуждения и обвинения по сей день скрывают причину смерти своих близких.

Стигматизация суицида не помогает снизить число суицидов, скорее, наоборот. Потому что, по-прежнему, мало с кем об этом можно поговорить.