Телеграм канал «Бундесканцлер»

🇩🇪 Государство всеобщего благобедствия, или как Германия разочаровалась в welfare state — комментарий Георгия Острова «Социальное государство, каким мы его знаем сегодня, больше не поддаётся финансированию» — заявил Федеральный канцлер Германии Фридрих Мерц (ХДС) на этих выходных и тем самым задал тематический тон на несколько следующих недель. Но насколько далеко может зайти правительство Мерца в деле реформирования немецкого «Левиафана» на самом деле? Помимо того, что очевидно фрондёрское для местного политического дискурса заявление канцлера знаменует собой радикализацию его взгляда на проблему — ведь ещё накануне выборов он открыто «приходил в ужас от идеи вдохновляться Хавьером Милеем и Илоном Маском» — сухие цифры давно на его стороне. Так, в 2023 году социальные расходы превысили 1,3 триллиона евро и составили более 31% ВВП, что заметно выше среднего по ОЭСР. Самыми затратными остаются пенсионная система (свыше 409 млрд евро) и здравоохранение (432 млрд), серьёзные средства уходят также на поддержку семей (около 140 млрд) и Bürgergeld (58 млрд) — то есть пособие по безработице. Учитывая, что рост доли социальных расходов к ВВП (Sozialleistungsquote) происходит на фоне стагнирующей экономики, демографического спада и низкого роста производительности, классическая модель социального перераспределения рискует сколлапсировать. В этом контексте очевидно, что нарочито резкая формулировка Мерца служит не только артикуляцией пределов бюджетной устойчивости (эта проблема уже похоронила «Светофорную коалицию» Олафа Шольца в прошлом году), но и адресным сигналом в сторону социал-демократических партнёров по коалиции — о том, что грядущая «осень реформ» неизбежно потребует выбора между сохранением статуса-кво и хотя бы символическим сокращением социальных расходов, в том числе через давно заявленную реформу Bürgergeld. Однако весь реформаторский пыл христианских демократов превентивно глохнет из-за сопротивления младшего партнёра по коалиции в лице СДПГ: председатель партии и вице-канцлер Ларс Клингбайль уже отверг саму постановку вопроса и предложил латать бюджетную дыру в 30 млрд евро через повышение налогов для состоятельных, «чтобы сделать общество более справедливым», хотя коалиционный договор формально исключает подобные меры. Иными словами, сколько бы прав Фридрих Мерц не был в диагнозе, «план лечения» почти неизбежно окажется недостаточно радикальным и увязнет в немецкой культуре консенсуса: впереди несколько раундов переговоров внутри правящей коалиции, работа экспертных комиссий и парламентских комитетов, и только затем — конкретные проекты и пленарные дебаты. Перед Мерцем, таким образом, маячит та же дилемма, что и двадцать лет назад перед Герхардом Шрёдером: либо болезненные неолиберальные структурные реформы, либо жизнь по инерции до следующего кризиса. Бундесканцлер 🕊 Либертарианская партия России

​​Миграционный поворот Ангелы Меркель: десять лет спустя «Мы это сделаем!» — такими словами в августе 2015 года Ангела Меркель оправдала решение разрешить въезд в страну сотням тысяч просителей убежища и навсегда изменила Германию. Сегодня экс-канцлерин «не сомневается», что приняла бы такое решение снова, получает награды и становится героиней документальных фильмов. Хотя и по-прежнему находится под прицелом критики. Но каков «сухой остаток» судьбоносного решения Меркель на самом деле? Структура населения Германии редко менялась столь радикально за столь короткий период: в 2015–2016 годах в Германию прибыли около 4 млн человек, в основном сирийцы, афганцы и иракцы. До этого миграция была преимущественно европейской и турецкой, однако перелом 2015 года подстегнул рост доли иностранцев в населении страны — сегодня она достигла 14,8%, и в крупных городах, как Эссен, Бохум, Бонн, Киль, Регенсбург и Магдебург — большинство иностранцев имеют сирийские паспорта. Ожидание Меркель, что сирийцы вернутся домой после окончания войны, пока не оправдалось. Большой приток просителей убежищ не обошелся без последствий для безопасности граждан на улицах. Резкий рост числа насильственных преступлений в 2016 году, по данным Федерального управления уголовной полиции (BKA), коррелирует с непропорциональным вкладом лиц с миграционным бэкграундом, включая нелегалов и лиц с отсрочкой на депортацию. Например, в 2017 году иностранцы были подозреваемыми в 12% сексуальных преступлений при доле 2% в населении (без учёта нелегалов). Вторая опора немецкой «культуры гостеприимства» в прочтении Ангелы Меркель — надежда на то, что сегодняшние беженцы станут «квалифицированными рабочими завтрашнего дня» также не оправдалась. Опрос IAB показал, что из прибывших в 2013–2016 гг. лишь 58% закончили школу, а 16% имели университетское или профессиональное образование. Шесть лет спустя только четверть из них начала проходить профессиональное обучение и поступать в университет в Германии. Успешно ли завершились эти курсы, пока неизвестно. Не менее сложная ситуация складывается и с детьми мигрантов: им требуется значительно больше поддержки, а средняя успеваемость заметно снизилась. Например, в 2011 году разрыв по математике с детьми без миграционного прошлого составлял 55 баллов, а к 2021 году он достиг уже 87 баллов, что примерно соответствует разнице в один год обучения. В навыках чтения дети-мигранты отстают ещё больше: в 2021 году разрыв составил примерно 1,7 года обучения. Миграция также оставила глубокий след на рынке труда. Как показывают данные Федерального агентства занятости, в 2016 году лишь 7% сирийцев имели работу; в то же время почти 85% получали пособие по безработице. Сегодня же уровень занятости среди обладателей сирийских паспортов составил 44%, что по-прежнему ниже немецкого (70%). Наконец, хотя многие просители убежища нашли работу и, следовательно, больше не зависят от государственной поддержки, открытым остаётся вопрос, станут ли они облегчением для немецкого социального государства в будущем или лягут бременем на работающих налогоплательщиков? Экономист Бернд Раффельхюшен изучил влияние иммиграции на доходы и расходы местных органов власти через эксплицитный и имплицитный государственный долг и пришел к выводу: если миграция сохранится нынешними темпами, она создаст дополнительное бремя в 6,5 трлн евро по сравнению со сценарием без иммиграции. Иными словами, приток беженцев — вне гуманитарно-моральной плоскости — привёл к масштабным социальным, политическим и экономическим последствиям, заметно изменившим внутреннюю атмосферу в Германии. Эти процессы затронули не только вопросы общественной безопасности и устойчивости социального государства, но и усилили антимиграционные и антисистемные настроения, всё чаще находящие электоральное выражение в росте поддержки «Альтернативы для Германии» (AfD). @BundeskanzlerRU

Удивительный таймлайн — это когда даже «Шпигель», поначалу демонизирующий Хавьера Милея как «правого популиста», спустя полтора года ставит аргентинский успех в пример Фридриху Мерцу. @BundeskanzlerRU

SPD — тень своего прежнего величия? В 1990 году самый старый игрок на немецком партийном ландшафте — социал-демократическая партия Германии (SPD) — насчитывала почти миллион членов (943 402) и занимала по этому показателю первое место, обладая гордым статусом «народной партии» (Volkspartei). Сегодня, однако, в её рядах «лишь» 393 727 человек. Но эти цифры говорят о большем, чем просто отрицательная динамика: SPD — это, во-первых, хрестоматийный пример институционального старения партии в рамках теории Могенса Педерсена о жизненном цикле партий (Party Lifespans). Во-вторых, яркая иллюстрация эволюции и фрагментации европейских партийных систем. Так, средний возраст члена SPD сегодня — 62 года; почти половине уже за 66, а молодежь (до 35 лет) носит лишь 12,7% партийных билетов. Портрет избирателя отражает тот же тренд, и на выборах 2025 года наибольшую долю голосов партия получила среди пенсионеров за семьдесят. Партия, некогда формировавшая идентичность целых социальных классов, сегодня де-факто опирается на исчезающий электорат. Дело в том, что социальный раскол (cleavage) в лице индустриализации и модернизации, который конституировал партию, давно потерял актуальность и уступил место вопросам глобализации, миграции и экологии, а классическая социальная база социал-демократов — рабочий класс — практически исчезла. Иными словами, избирательный спрос на SPD сократился аутентично времени, а на стороне партийного предложения нынешним социал-демократам приходится конкурировать с куда большим количеством игроков (будь то «Зелёные» или «Альтернатива») и по большему количеству нишевых вопросов, чем на заре Федеративной Республики. Примечательно: помимо очевидных «братьев по несчастью» на родине (CDU/CSU) и в соседней Австрии (SPÖ & ÖVP), по той же траектории к упадку движутся, в частности, французская социалистическая партия и шведские социал-демократы. @BundeskanzlerRU

Как и неделей ранее, AfD остаётся сильнейшей партией в свежем демоскопическом замере для RTL/ntv, зафиксировавшись на отметке в 26%. Союз набирает п.п., но остаётся вторым. У SPD — 13%, а «Зелёные» и «Левые» получили по 12%. Всё остальное — статистический шум на фоне главного вывода: AfD закрепляется на вершине, хотя другие институты, как Insa, по-прежнему фиксируют минимальный перевес в пользу Союза. Параллельно нарастает недовольство политикой правительства, и главный объект раздражения — федеральный канцлер Фридрих Мерц: 67% респондентов недовольны его работой. Среди сторонников CDU/CSU его деятельность одобряют 71% — но за пределами партийного ядра цифры катастрофические. Так, среди избирателей AfD Мерца поддерживают всего три процента. Причины тоже известны благодаря опросам. Семь из десяти опрошенных считают ошибкой, что канцлер ставит во главу угла внешнюю политику, тогда как экономика тревожит людей куда сильнее, а 78% немцев говорят о невыполненных обещаниях кампании. Более половины критикуют плохую координацию с собственной партией и партнёром по коалиции SPD. @BundeskanzlerRU

К слову, каузальный эффект введенных антимиграционных мер — усиленный контроль и разворот на границах — сложно отследить не только по причине недостаточной дистанции наблюдения, но и из-за того факта, что количество нелегальных пересечений границы, как и прошений об убежище начало падать до их введения. @BundeskanzlerRU

​​Первые 100 дней Фридриха Мерца: хуже, чем Шольц? За несколько недель до своего избрания на пост федерального канцлера Фридрих Мерц пообещал долгожданный поворот в политике и даже назал четыре конкретных меры, которые намеревался реализовать в первые 100 дней: реформу «Гражданского пособия» (Bürgergeld), налоговые послабления для компаний, разворот мигрантов на границах и сокращение бюрократии. Общая цель — обеспечить долгосрочный экономический рост на уровне 2% в год. В политических системах с развитой бюрократией, как Германия, сто дней — явно недостаточно для революции, но вполне достаточно, чтобы наметить вектор реформ. Однако черно-красная правящая коалиция под руководством Фридриха Мерца за свои первые сто дней успела отметиться политическим кризисом, административной инертностью и падением общественного доверия. Что касается реформы Bürgergeld, который для многих стал синонимом безусловного базового дохода и символом социальной несправедливости, то правительство Мерца почти не сдвинулось с места: название не изменено, санкции не ужесточены. Христианские демократы риторически продолжают добиваться отмены пособия для отказывающихся от предложенной работы и — с недавних пор — для украинцев, но сопротивление со стороны социал-демократов велико, а подвижки на этом поприще ожидаются только осенью. В экономическом блоке реализованы лишь отдельные фрагменты амбициозных планов. Так, с одной стороны, был принят инвестиционный пакет на 60 млрд евро, включающий особые амортизационные списания на инвестиции и электромобили для фирм. Стимулирующий эффект меры, впрочем, по оценке экономистов ifo, окажется скорее краткосрочным, чем структурным. С другой стороны, сокращение бюрократии и отмена «солидарного налога» отложены, а обещание о снижении налога на электроэнергию, которое особенно бы помогло частным потребителям, и вовсе было декларативно нарушено. Комиссия экономистов, созданная по инициативе ifo и FAZ, фиксирует осторожный оптимизм бизнеса по поводу краткосрочной конъюнктуры, но почти консенсусный скепсис относительно реформаторского потенциала правительства. Эксперты отмечают, что предложенные меры в основном поддерживают крупных игроков, а малые и средние предприятия — системный хребет немецкой экономики — получают второстепенное внимание: лишь 25% из 170 опрошенных экономистов дали принятым в первые месяцы мерам скорее положительную оценку. Мерц также обещал начать «развороты на границах» для сокращения нелегальной миграции. И действительно, с мая проверки стали чаще и жёстче: теперь разворачивают не только людей без документов, но и заявителей на убежище, кроме «уязвимых» (беременные, дети и их семьи). Так, с мая по июль федеральная полиция предотвратила пересечение границы 474 соискателями убежища. За этот же период около 23 000 человек впервые подали прошение о защите в Германии. Поэтому эффективность этих мер пока неясна. В итоге, из четырех явно обещанных реформ первых 100 дней, правительству Мерца удалось имплементировать полторы: разворот на границах и адресные налоговые льготы. В то же время главная стратегическая цель — двухпроцентный рост экономики — в 2025-м недостижима. Во втором квартале ВВП Германии даже сократился на 0,1% и некоторые экономисты ожидают третьего подряд года рецессии. Запал популярности, обеспеченный за счет критики прошлого федерального правительства, очевидно, исчерпан — вместе с запасом консолидированности правящей двухпартийной коалиции, как отчетливо показал недавний срыв выборов конституционных судей. Теперь политики и избиратели ждут «осени решений» — то есть возобновления парламентской деятельности после летней паузы, когда правительству предстоит договориться о целой плеяде спорных реформ и решений. В частности, о проекте бюджета на 2026 год. И именно тогда можно будет судить о дальнейшей работоспособности черно-красного тандема. @BundeskanzlerRU