Телеграм канал «Открытое пространство»

Предполагается, что на текущий момент режим власти в России, полностью искоренив само понятие «оппозиции», находится в максимально устойчивом состоянии с точки зрения предотвращения внутренней смуты. Отдельные стихийные выступления, даже если они и будут происходить (причем неважно, по каким поводам) угрозы не представляют просто в силу полного отсутствия хоть какой-то организующей их силы. А стихийное появление такой силы — дело вероятностное, небыстрое и пресекается вполне беспроблемно. Однако в таких ситуациях всегда возникает сюжет, который не вписывается в подобную картину тотального внутреннего контроля. И он всегда связан с самой властью. В качестве примера стоит напомнить, что в октябре 1952 года на 19 съезде партии был провозглашен курс на разделение полномочий партии и исполнительной власти-правительства. Сталин произносил свое выступление в мертвой тишине партаппаратчиков, прекрасно понимавших, что будет происходить далее, так как отлучение от контроля над распределением ресурсов в азиатском способе производства (по Марксу) всегда означает утрату реальной власти. А с ней - и всего того, ради чего правящая страта и существует. Через четыре месяца после этой мертвящей тишины стране объявили о тяжелой утрате, постигшей ее, а партия, проведя внутреннюю чистку, похоронила вместе с вождем и идею разделения полномочий — до 19 партконференции 1988 года, причем Горбачев учел печальный опыт предшественника и ускоренно принялся создавать параллельные партии структуры, но и здесь партийная номенклатура сумела сохранить позиции, разрушив страну, но сохранив (в значительной части) власть и доступ к ресурсам, пускай и на уровне ниже. Что значит какая-то страна по сравнению с собственным правящим положением? Потом она в ряде республик ее все же утратила, сдав полностью или частично позиции оргпреступности (как в России, Украине, Закавказье), но это было потом и сугубо в «рабочем» порядке. И опять же - срок, в течение которого номенклатура нашла выход, был достаточно небольшим - чуть менее, чем через 2 года в 1990 году Россия приняла декларацию о суверенитете, после чего распад страны стал вопросом ближайшего времени. В любом случае решение находилось, и оно всегда исходило из недр самой власти. Возникает вполне логичный вопрос: развязанное сегодня избиение чиновного сословия и аффилированных с ним бизнес-структур пока происходит в режиме надежд истребляемой бюрократии, что она в личном качестве как-то, но договорится и откупится. Однако время идет, и можно видеть вторую фазу событий — чиновники собирают «тревожные чемоданчики» и пытаются скрыться с сотнями миллионов рублей (в валюте, рублях и золоте) — в автомобилях, на личных самолетах и ином транспорте. Пока их в основном ловят по дороге. Однако третья фаза — когда они осознают что бежать некуда и придут за каждым — наступит уже очень скоро. И тогда перед нынешней чиновничьей номенклатурой встанет вполне очевидный вопрос: как удержать непосильно нажитое, которое отберут с вероятностью процентов в сто? Логично предположить, что чем активнее пойдет резня бюрократии, тем скорее фаза номер два перейдет в третью. И вопрос коллективного спасения встанет ребром. Каким будет на него ответ — никто не знает и никто не скажет, но вариантов не слишком много на самом деле. И все они сводятся к двум уже упомянутым — либо к сообщению о постигшей нас невосполнимой утрате, либо о быстром, буквально одномоментном разбегании всех во все стороны (в одиночку сделать это будет невозможно, а вот когда побегут все, да еще и с территориями и активами — остановить этот процесс будет невозможно) Кивать на чужой опыт (скажем, китайский) в этом вопросе нет ни малейшего смысла. Он на то и чужой, что завязан на чужую культуру и ментальность. Тем более азиатскую. Но тот факт, что в плотно закрытом котле бурно кипит, а снизу только успевают подбрасывать дрова, выбора не оставляет — кипящий пар рано или поздно, но найдет выход. И, как всегда, это будет то, к чему никто не готов и что сегодня даже не предполагается. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

Военное обострение между Афганистаном и Пакистаном, видимо, было неизбежным и может повториться еще не раз. С проблемой такого рода сталкивались разные страны в разное время, и она носит абсолютно объективный характер. Талибан — это национально-освободительное движение клерикального толка. Вся его деятельность на протяжении десятилетий была связана с вооруженной борьбой, целью которой было создание государства Афганистан в том виде, который и был заложен в идеологию движения — национальное исламское государство. Соответственно, лидеры движения — это люди, умеющие воевать, выдвинутые вверх по иерархической лестнице именно за эти умения. Победа поставила перед движением кардинально иные задачи — государственное строительство и гражданское развитие. Логика требует продвижения на ведущие позиции людей, которые умеют заниматься именно этим. И вот здесь, как правило, возникает кризис, так как таких людей попросту нет (да и откуда им взяться у воюющего десятки лет движения?), а главное — что теперь делать с прежними лидерами, которые умеют воевать, но совершенно не умеют строить мирную жизнь? Те же вопросы возникают и в отношении всей структуры Талибана, которая была сформирована для войны, но теперь перед ней стоят принципиально иные задачи. Кстати говоря, на этом же погорел и Альянс Семи, который пришел к власти после свержения режима Наджибуллы. Лидеры Альянса оказались полностью неспособными к мирному строительству и очень быстро скатились в междуусобицу, на фоне которой и пришел к власти «первый» Талибан. Советская Россия, если взять ее в качестве примера, после гражданской войны оказалась перед таким же противоречием, вследствие чего внутри победителей разгорелась ожесточенная борьба, суть которой заключалась в выборе между продолжением революционной экспансии со вполне очевидным концом в виде истощения и разгрома всего советского проекта, либо в строительстве национального государства. Борьба, которая в советской историографии носила определение «партийной дискуссии», продолжалась почти десятилетие, в ходе нее сторонники мировой революции потерпели поражение. Кстати, поэтому троцкизм в СССР был буквально смертельным обвинением, так как выбор был экзистенциальным и не предполагал никакого компромисса. Репрессии 30 годов также носили объективный характер — иным способом очистить госаппарат от героев гражданской войны — сплошь палачей и убийц не получается (других в ходе гражданской войны она не выдвигает вперед и вверх, так как истреблять своих граждан — это серьезное испытание для нормальной психики). За прошедшие после победы Талибана годы никакой «партийной дискуссии» в его рядах не отмечено, руководящие посты продолжают занимать всё те же полевые командиры. Предельно жесткое отношение к системе образования указывает на то, что создавать и воспитывать управленческие и профессиональные кадры Талибан тоже не намерен. Поэтому рано или поздно, но вопрос о внешней экспансии перед Талибаном должен встать в полный рост, и Пакистан в этом смысле выглядит вполне логично, так как западная часть Пакистана, пограничная с Афганистаном - Зона племен — это фактически тот же самый Афганистан с тем же самым населением. Поэтому идея освободить братьев, стенающих под пятой отступников, просто обязана прийти в голову руководству Талибана и будет воспринята вполне позитивно всей его военизированной структурой. Угроза Талибана, в случае выбора им проекта развития в сторону военной экспансии, становится общей угрозой всех стран региона. И Пакистан здесь — только первый звонок. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

Самая спорная и в целом бессмысленная по содержанию из Нобелевских премий — это, конечно, премия мира. Вне зависимости от персоналий, которые становятся ее лауреатами, сама постановка вопроса и критерии ее присуждения вызывают вполне обоснованные сомнения. Человек с момента своего «очеловечивания» - то есть, став социальным разумным существом, попал в жесткое противоречие, связанное с тем, что социум был обязан подавлять биологические инстинкты своих членов и создавать системы правил поведения в нем. Десоциализация — то есть, изгнание из социума — является фактически смертью индивидуума, так как выжить в одиночку он не в состоянии. Поэтому психика каждого члена социума всегда находится в состоянии стресса, а значит, возникает фрейдовское расслоение психики на сознание, подсознание и цензуру. Реакция на стресс всегда одна — агрессия. Подавленная или проявленная, но всегда агрессия. Она становится неотъемлемой частью существования социума. Агрессия выливается в насилие, причем значительная часть насилия «рассеивается» внутри социума, превращаясь в бытовое, криминальное, государственное насилие, информационный террор — как упорядоченный, так и стихийный. Социум всегда генерирует инферно, как плату за свое существование. А раз есть инферно, то оно всегда структурируется в так называемую «Стрелу Аримана» (понятие о которой дал фантаст-футуролог Иван Ефремов) - то есть, в величину, «скалярно» всегда отличную от нуля и обладающую «векторной» направленностью. Парадокс заключается в том, что максимально хаотизированное и максимально структурированное общество одинаково создают огромное количество инферно, так как формируют устойчивый и несокращающийся объем стресса, который выливается в агрессию. Поэтому «нормальное» общество — это всегда баланс между структурированием социума и вихревыми тенденциями в нём. Как правило, такой баланс создается, когда структуры низшего порядка — семья, цех, партия — организованы и подчиняются строгим нормам и правилам как внутреннего, так и внешнего по отношению к ним характера, но общество в целом остается динамично подвижным, различным и изменчивым. Тоталитарные государства, не имея возможности управлять общественной динамикой, всегда идут по пути принудительного «охлаждения» общества, тотализации его упорядоченности, и всегда через насилие. Тем самым уровень стресса общества резко повышается и возникает проблема — куда «утилизировать» избыточную агрессию, создающуюся политикой тоталитаризма. «Стрелу Аримана» можно направить на разрушение, а можно — на созидание. Однако созидание требует высокого уровня управляющих технологий и соответствующих им компетенций управленцев, поэтому как правило, решение находится на пути разрушения. Война в любом из своих представлений становится клапаном, через который стравливается избыточная агрессия, но война сама является источником стресса, и чем более ожесточенные формы она принимает, тем выше уровень вновь создаваемого стресса и агрессии по сравнению с теми, которые она «утилизирует». В любом случае война — это практически естественное состояние любой социальной системы, так как такая система всегда неидеальна, и всегда формирует пространство для все новых объемов и видов агрессии. «Борьба за мир» в таком случае превращается в попытку решать не причины, а следствия. Реальная борьба за мир — это всегда действия, направленные на создание балансов уровня стресса в обществе либо проектная канализация проявленной агрессии на созидательные цели — освоение новых пространств, создание новых технологий, развитие существующих. Положа руку на сердце — кто из лауреатов Нобелевской премии мира вообще имел отношение к такой деятельности? Вопрос риторический, как и ответ на него. Соответственно, сама по себе премия мира в таком случае превращается в какой-то весьма фантомный объект, у которого нет сколь-либо реального содержания. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

Павел Дуров в свой день рождения опубликовал фактически манифест свободы слова. Под которым можно только подписаться, но проблема заключается в том, что объективные законы развития делают высказанные в нем нарративы утопическими. По меньшей мере сейчас. Человечество буквально «воткнулось» в предел сложности своего развития. Технологическое развитие цивилизации опередило практики и технологии управления этим развитием. Цивилизационная функция физических технологий определяется согласованием человека и окружающего его пространства. Гуманитарные технологии должны согласовывать (адаптировать) развитие физических технологий и человека, делая его психически совместимым с технологическим прогрессом. Сбалансированное развитие предполагает равномерность и соответствие физических и гуманитарных технологий. Однако это никогда не происходит, всегда существует нарушение равновесия. Разрешение противоречия между развитием этих двух составляющих деятельности человеческой цивилизации и приводит к её прогрессу. Соответственно, невозможность разрешения этого противоречия неизбежно ведет к деградации. В марксистском понятийном пространстве эти две составляющие носят название производительные силы и производственные отношения. Предел сложности наступает, когда возникает невосполнимый дефицит гуманитарных технологий управления, структура цивилизации становится избыточной настолько, что ее связность резко уменьшается, а совокупность всех физических технологий теряет системные свойства. Мы можем это наблюдать по стремительному разрушению глобального пространства и нарастанию тенденций к обособлению. Характерный признак любой катастрофы — при приближении к критической точке система суверенизуется, пытаясь оптимизировать себя по веществу, информации и ресурсам за счет утраты видового разнообразия. Дуров сам пишет о том, что страны, ранее бывшие на первых ролях в вопросах продвижения прав и свобод, сегодня стремительно фашизируются: «...Германия преследует всех, кто осмеливается критиковать чиновников в Интернете. Великобритания сажает в тюрьму тысячи за их твиты. Франция ведет уголовные расследования против технологических лидеров, защищающих свободу и приватность...» Это и есть характерный признак утраты видового разнообразия и превращение всех стран и социальных субъектов в одно нечто похожее. Ранее либеральные и демократические страны становятся неотличимыми от фашистских диктатур, да по сути, ускоренно превращаются в них. Цивилизация, пересекая пространство предела сложности (что означает недостаточность знаний при избыточности технологических действий), приходит к структурному разрушению и глобальному кризису. Он всегда принимает вид и характер утраты управления. Правящие страты во всех странах перестают понимать, чем именно они управляют, а потому единственное решение, которое возникает в этом случае — принудительная (либо стихийная в случае их бездействия) деградация: как социума в целом, так и системы управления им в частности. Деградация этих двух подсистем тоже неравномерна, поэтому в случае, если происходит рассогласование деградационных процессов, это противоречие разрешается размонтированием всей социальной системы, которая не смогла выдержать равномерную деградацию до восстановления приемлемого уровня управляемости. Если же деградация социума и управления им идут в каком-то балансе друг относительно друга, полной деструкции социального субъекта можно избежать. В любом случае пока вся человеческая цивилизация оказалась неспособной к управлению тем, что создано ею же в ходе технологического развития. По сути, это своеобразный психический спазм, достаточно взглянуть на утративших психическое здоровье и адекватность представителей властных структур в самых разных странах и эпидемии массового озверения среди огромных масс населения в них. Поэтому на данном этапе речь идет не о развитии и преумножении достигнутого, а о том, чтобы сохранить хотя бы часть его для новой итерации развития в будущем. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

(2) Руководство «Вилайет Хорасан» - это выходцы из силовых структур Таджикистана, имеющие связи во всей властной иерархии Таджикистана, и они вряд ли станут просто инструментом в чьих-то руках. Они вполне могут сыграть в свою игру, и еще неизвестно, кто в ней будет диктовать правила. То, что «Вилайет Хорасан» может сам писать эти правила, показал теракт в подмосковном «Крокус Сити Холле», целью которого было принуждение России в лице ее населения и власти к созданию устойчивой и острой фобии в отношении мигрантов и созданию условий для их выдавливания из страны обратно на родину, где эти люди не имеют перспектив, работы и средств к существованию в силу непростой экономической ситуации. Именно эти люди могут стать горючим материалом, а уж для ИГИЛ создать пожар в нужном месте и в нужное время — вопрос почти технический. Процесс транзита власти — почти идеальное время для подобных операций, и «Вилайет Хорасан» тоже готовится к нему, но со своей стороны. Стоит учесть, что хотя гражданская война в Таджикистане начала-середины девяностых завершилась мирным процессом между сторонами, но впоследствии оппозиция была постепенно лишена практически всего, чего она добилась на основе соглашений, и социальная платформа для недовольства в Таджикистане в наличии. Ну, и, наконец, говоря о Таджикистане, всегда стоит держать в уме Горный Бадахшан, власть в котором номинально принадлежит Душанбе, но реально там правит вождь исмаилитов Ага-хан V, входящий в глобальную мировую элиту и обладающий ресурсами, вполне сопоставимыми с ресурсами всего остального Таджикистана. Ага-хан не вмешивается в процессы, происходящие в Душанбе, но без негласных согласований с ним такие важные вещи, как вопрос власти, вряд ли будут происходить. Подводя итог — передача власти в Таджикистане не обещает быть спокойной. Туркменский вариант чисто аппаратной смены первого лица возможен, но вероятность того, что все пройдет гладко, не выглядит стопроцентной. По всем признакам, процесс транзита будет запущен уже достаточно скоро. Возможно, что в следующем году. Поэтому сегодняшний саммит может быть одной из последних фаз подготовки к нему и стать окончательным актом представления Рустама Эмомали в качестве официального преемника. В какой форме это представление пройдет, особого значения не имеет. Соответственно, Эмомали Рахмонов должен будет получить гарантии со стороны всех участников и, конечно, Кремля, в безусловной поддержке процесса. А эти гарантии должны быть предоставлены не только на словах и в заверениях, но и в практических вопросах - У Кремля сегодня самые лучшие отношения среди всех участников саммита с афганским Талибаном, и все ждут от него, что будет сделано все для того, чтобы Афганистан не стал для региона «черным лебедем». И не только Талибан - «Вилайет Хорасан» особенно тревожит таджикских партнеров, так что весь комплекс вопросов, связанных с Афганистаном, будет одним из ключевых на встрече. Но как известно, «гладко было на бумаге», поэтому стоит ожидать любых неожиданных событий, которые могут вмешаться в транзит. Как в его ходе, так и сразу после него. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

(1) Сегодня и завтра в Душанбе пройдет саммит «Центральная Азия — Россия». Сам по себе саммит достаточно важен для всех участников, и этот формат становится всё более редким в связи с серьезными трансформациями, вызванными китайской и турецкой экспансиями в этом регионе (пока относительно мягкими, но уже довольно существенными). Особый формат общения стран региона с Россией становится чуть ли не единственным вариантом выстраивания отношений отдельно от иных внешних игроков. Еще одной примечательной особенностью именно этого саммита, который проводится именно в Душанбе, является идущий процесс постепенной подготовки к передаче власти от Эмомали Рахмонова (который, к слову, на целых три дня старше российского президента) к его сыну Рустаму. Рустам Эмомали уже приезжал в самостоятельном качестве в Москву в мае этого года, и по факту это была поездка, в которой он «наводил мосты» и представлялся в качестве будущего преемника. За основу таджикского «транзита» взят аналогичный транзит в Туркменистане, где бывший аркадаг передал власть и управление своему сыну Сердару. В других странах региона такого рода транзиты были невозможны (у казахстанского и узбекского президентов были дочери, в Киргизии идея династийного правления вообще нереалистична), для Рахмонова такой вариант возможен, и он стал готовиться к нему давно, продвигая сына по властной иерархии с 19-летнего возраста. Женат Рустам Эмомали на дочери главы одного из самых влиятельных таджикских кланов, сегодня он третье, а фактически второе лицо в таджикской вертикали. Как всегда, в подобных транзитах есть свои подводные камни. Они всегда связаны с соратниками отца, которые после прихода сына «подвисают» в воздухе. У сына редко есть личные обязательства перед ними, поэтому их положение становится шатким. Конфликты в этом случае неизбежны, особенно в ситуации внезапной и внеплановой передачи власти. Скажем, скоропостижная смерть Хафеза Асада привела к тому, что его сын Башар пришел на высший пост практически без команды, а в процессе ее формирования был вынужден буквально разорвать отношения с соратниками отца, создав для себя будущую оппозицию, которая проявилась во время гражданской войны. Скажем, нынешний «президент» Сирии Ахмед аль-Шараа — представитель одного из влиятельнейших кланов Сирии, его дядя был вице-президентом у Башара Асада, будучи давним соратником Хафеза Асада. Такой же конфликтной была попытка передачи власти в Египте от Хосни Мубарака его сыну Гамалю. Собственно, в основе успешной революции 2011 года как раз и был кризис между соратниками Хосни Мубарака, категорически не желавшими прихода Гамаля. Египетские генералы (другой элиты в Египте нет) сдали власть братьям-мусульманам, помогли им снести клан Мубарака с гарантией его невозврата, после чего сами снесли братьев-мусульман, поздно сообразивших, что их наняли для грязной работы, но никак не для управления страной. Эмомали Рахмонов отдает себе отчет в опасности переходного периода, тем более, что в Таджикистане есть свои собственные «братья-мусульмане», которые могут стать инструментом, с помощью которого недовольные (а они, без сомнения, будут) попытаются переиграть «транзит» в свою пользу. Этим инструментом является таджикская в своей основе «Вилайет Хорасан», она же ИГИЛ в Афганистане. Однако в отличие от маргинальных египетских «братьев», верхушка «Вилайет Хорасан» умеет в государственное управление, обладает колоссальным боевым опытом, имеет прекрасное военное и гражданское образование. Это роднит ее с иракским Исламским государством, которое было создано в том виде, который мы знаем, выходцами из силовых и гражданских структур режима Саддама Хусейна. Они умели работать на перспективу, обладали способностями, связями и ресурсами, которые в итоге позволили им на фоне развала государственной власти в Сирии вначале создать свою территорию на востоке от русла Евфрата, а затем развернуть свои силы на три ключевые суннитские провинции Ирака. И без внешнего ресурса в виде международной коалиции Ирак не имел ни малейших шансов на победу над этим весьма непростым по всем меркам образованием.

Нацизм на Украине был и остается реальным явлением, как бы его не маскировать под что-либо иное. Немалое число общественных структур Украины являются буквально калькой с аналогичных им институтов нацистской Германии. В частности, Украинский институт национальной памяти фактически один в один повторяет известную германскую структуру Аненербе, которая официально занималась изучением древней германской культуры и истории и наследия предков. По факту ее задачей было создание квазинаучных обоснований под внедрение «традиционных» германских ценностей и подведение базы под исключительность «германской расы». Украинский аналог занимается практически тем же самым, создавая квази-научные обоснования под задачу древности украинской нации и создание образа ее исключительности. Естественно, что с доказательной базой получается не очень, поэтому в основном задача решается через создание образа вековой борьбы с угнетателями, в которой и ковалась украинская идентичность. Ничего особо нового: идея враждебного окружающего пространства органично вписывается в любые построения на заданную тему. Здесь происходит классическая подмена причины следствием и обратно. Любые события, факты, явления при таком подходе буквально подгоняются под заранее заданный ответ, что, собственно, и отрицает любую научность подобных методов. Нынче институт памяти отметился списками лиц и исторических событий, которые относятся или не относятся к «российской имперской символике». Сформированы два списка - «белый» и «черный». К первому относится то, что по мнению составителей, не противодействовало процессу роста украинского самосознания, в «черном» списке поименованы люди и события, которые противодействовали становлению украинской независимости и способствовали реализации русской имперской политики. Любопытно, что составители даже не задались вопросом: а какой именно политике могли содействовать люди, живущие во времена Российской империи? Какая российская политика вообще была в 17-19 веке, кроме имперской? Но украинскому Аненербе некогда заниматься столь сложными умозаключениями, перед ним стоит стандартная задача: сформировать списки врагов украинского народа. Начиная с адамовых времен, а то и пораньше. В общем-то, любой режим, тяготеющий к нацистским практикам, нуждается в подобных списках. Здесь стоит только начать, как количество врагов государства начинает пухнуть как на дрожжах. И неважно, оглашаются ли эти списки регулярно по пятницам, либо их публикуют от случая к случаю, но тоже достаточно регулярно. Здесь важен ключевой посыл, закладываемый в эту деятельность: любой фашизм (даже в лайт-версии) всегда нуждается во врагах. Враждебное окружение становится залогом выживания такого режима, так как позитивной повестки для своей страны у него нет. Украина в этом смысле вполне уверенно идет в сторону формирования именно нацистской идеологии, причем сейчас для этого складываются максимально благоприятные условия: во-первых, очевидная невозможность восстановления своей территориальной целостности приводит к тому, что значительная часть территорий, на которых ранее проживало относительно лояльное к России население, теперь не в составе Украины и с очень высокой долей вероятности уже не будет с ней. Это означает, что на оставшейся территории существенно возрастает доля сторонников идеи «одвичного ворога». Во-вторых, идеальной питательной почвой для фашизма является реваншизм. Поражение в войне всегда создает огромное пространство, в котором идеи реванша воспринимаются крайне положительно. «Можем повторить» - классический реваншистский лозунг, на котором можно сплотить. В этом смысле будущее Украины практически во всех сценариях предопределено — ближайшие несколько поколений будут поражены ненавистью, которую можно направить в любую сторону — сторону России, Польши, Венгрии. Либо на гражданскую войну против внутренних врагов. Враг в этом смысле важен своим существованием, а кто он — это вопрос вторичный. В задачу украинского института нацпамяти как раз и входит формирование образа врага. И ничего иного. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot