В 300-летие со дня рождения Канта советую пересмотреть недооценённую трактовку Вуди Аллена о том, что важно только звездное небо над головой и нравственный закон внутри себя.

Да здравствует категорический императив!

​Late Night with the Devil и вправду очень крутой хоррор-аттракцион – братскому тандему режиссёров Кернсов удалось поддать саспенса, в то же время аккуратно причесав материал к эпохе 70-х, когда встревоженной нации предлагалось утешение в виде небольшой эскапистской лазейки в мир телевидения.

В том мире местные ведущие могли оказаться коварнее самого дьявола, рутинно вызывая последнего на разговор в прямом эфире (уверенная, не стану спорить, партия у Дастмалчяна); в том мире рейтинги всегда ставились превыше истины, а наивность зрителя конвертировалась в прибыль для взыскательных спонсоров; в том мире было часто не разобрать, где трагедия, а где подлог, где настоящее чудо, а где – мистификация.

Всё это, разумеется, откровения позавчерашнего дня, и в финале кино ожидаемо укатывается в прямолинейное морализаторство – при том что здесь явно напрашивался сатирический восклицательный знак в духе выдающегося х/ф «Телесеть».

Но как упражнение в ремесле Late Night with the Devil выглядит великолепно – на стыке диковинного сплава мокъюментари, классического жанра extreme exorcism и стилизации коммерческого предприятия под телехронику пятидесятилетней давности; ракурсы, монтаж и общий упор на цифровую эстетику, конечно, сдают создателей с головой, но на авангардную выходку в духе алленовского «Зелига» сегодня навряд ли бы кто согласился – о чём дополнительно и свидетельствуют саркастичные повествовательные вставки в ч/б.

В какой-то момент тут ссылаются на семейную чету Уорренов, чьи множественные фальсификации легли в основу франшизы «Заклятие» – так вот «Полночь» как бы выворачивает его фабулу всеми уязвимыми местами наружу, умудрившись не потерять ни в динамике, ни в зрелищности, ни в постановочном классе; грандиозный ликбез для кинематографистов по тому, как сегодня удержать полуночников у больших и малых экранов.

#LateNightwiththeDevil #Ревью

Не знал, что в «Дэдпуле с Росомахой» откроется портал к Джорджу Миллеру.

Хватит ругать метавселенные.

Я: Открываю дверь в новую неделю.

Роман Михайлов: Встречайте мой свежий фильм!

​Не мог, разумеется, пропустить и «Манкимэна» – действительно неплохую попытку вписаться в новую сверхбрутальную волну боевиков.

Понятно, что Дев Патель – не Киану Ривз и Стахелски и Литч в одном флаконе: он не настолько харизматичен как актёр и не способен вовремя сжать пружину кинетического действия железной режиссёрской рукой. Скажем, заурядная история тут продаётся через навязчивые мелодраматические флешбэки уровня недавнего пенсионерского припадка Джона Ву, а хвалёная этническая самобытность заключается в неуклюжем бичевании коррумпированной прогнившей системы и паразитировании на индийском фольклоре, самым неожиданным моментом которого для иностранца станет (да и станет ли?) разве что отряд гендерно-раскрепощённых бойцов.

Наконец, экшен выдаёт отсутствие сильных хореографов на площадке, поэтому большинство рукопашных сняты и смонтированы на крупных эпилептических планах – даже когда дело доходит до обязательной иллюзии длинного кадра: отчасти это компенсируется свирепой энергетикой откушенных носов и нанизанных на многочисленные ножи мягких тканей, однако в прямой отсылке к «Джону Уику», продающей «Манкимэна» в качестве его дешёвого китайского аналога, для автора звучит снисходительная самоирония, а для самой аудитории – констатация очевидного факта.

Единственное, в чём не откажешь дебютанту – это напористость. Подобно собственному персонажу, Патель бросается в бой очертя в голову, на одной уверенности, без должной физической и интеллектуальной подготовки – и местами добивается желаемого результата: это, например, длинная погоня по извилистым мумбайским улочкам, или один могучий удар на ринге, явно запланированный как уважительный реверанс «Онг Баку», или юмор (прыжок в окно!, презентация Ники Минаж!), или эстетика кадра, начиная с работы с цветом и заканчивая слабо мотивированным выходом местной артистки в роли истомившейся эскортницы нечеловеческой красоты.

Однако новый «Джон Уик»? Будущая классика жанра? Очень не хочется сейчас паясничать, но этой обезьянке сильно не доставало внутреннего дрессировщика.

#MonkeyMan #Ревью

Ну и самая меткая отсылка у нового Снайдера – к тем невозмутимым музыкантам с Титаника; эти, зажав скрипочки, наблюдают, как идёт ко дну корабль творческих амбиций нашего гениального визионера.

Если кто-нибудь вам будет рассказывать о градациях плохого кино, не видя сцены из второй «Мятежной Луны», где главные герои, рассевшись в кружок, по очереди рассказывают о своём трагическом прошлом, можете запустить в него плачущим Джимоном Хонсу.

В каком-то смысле Дауни абсолютно прав – «Сочувствующий» в первом эпизоде встаёт не просто вровень с «Сёгуном», но местами умудряется подпрыгивать и выше.

Из ловушки повседневных обязанностей мы выходим примерно вот с такой улыбкой:

​Почему, как мне кажется, Civil War лучшее, что Алекс Гарленд снял на данном этапе?

Потому что мысль наконец в полной мере соединилась со способом изложения: можно себе представить лица попкорноедов, покупающих билет на военный блокбастер в формате IMAX и попадающих на пасмурную репортёрскую драму, не столько обслуживающую жанр, сколько открыто себя ему противопоставляющую.

Кажется, что по началу Гарленд открыто выступает за пятую колонну – тех фотокоров, что несут в массы образы расчеловеченной цивилизации, – но на деле он отстраняется от любой из сторон: левых и правых, вашингтонцев и калифорнийцев, открытого сепаратистского движения и условно легитимной власти Белого Дома, тех, кто жмёт на курок и тех, кто продолжает хладнокровно щёлкать затвором.

Ему ощутимо претит эстетика войны как таковая – и из этого убеждения постепенно вырастает художественный нарратив с напористым аудиовизуальным контрапунктом, чеканной, словно предназначенной для компьютерного симулятора фабулой (герои через нарастающую полосу препятствий пытаются добраться из точки А в точку Б) и выцветшей, словно пропахшей трупами и взрыхлённым асфальтом картинкой.

Даже в самые масштабные сцены красоту заземляет ужас войны – осознание той самой банальности зла, о которой совсем недавно снимал Джонатан Глейзер. Поэтому ключевой конфликт – не между воюющими сторонами, а теми, кто держит нейтралитет, кодируя биты апокалипсиса в матрицу того, из чего прорастает искусство.

Может ли повлиять на толпу снимок корчащегося в агонии солдата? Безусловно. А на самого автора снимка? Эта нехитрая моральная дилемма прослеживается через судьбы трёх главных героев, где наиболее доходчивую трансформацию демонстрирует персонаж юной Кейли Спейни, умудрившейся переиграть бывалых Моуру и Данст, выразив трагедию невинности, столкнувшейся с опытом, передав опьянение той властью, что в пограничную ситуацию способна даровать камера.

Ад – он не только в самой войне, но и том, как и какой ценой мы её фиксируем, воссоздаём, изображаем; внешние империи, как ни крути, всегда начинают рушиться с внутренних.

#CivilWar #Ревью