Телеграм канал «Александр Гофман»

Когда выиграл не битву, а сразу всю войну.

Пока лучшее, что я видел в этом году. Какой-то нескончаемый смех сквозь слёзы и диагноз, прочитанный как лекарство. Раду Жуде в президенты!

Мы посмотрели «Сверху вниз» – триллер про музыкального магната, целиком сыгранный на одной-единственной фальшивой ноте В этом и без того манерном фильме имеется на удивление пошлый диалог между главным героем и его красавицей женой: суть сводится к тому, что капитализировав талант, персонаж Вашингтона перестаёт заниматься музыкой – «но лишь глубокомысленно о ней рассуждает». Со Спайком Ли, одним из самых ярких голосов своего поколения, которого слегка подводила разве что склонность к излишнему проповедническому накалу, внезапно случилась та же история. Ещё со времён функционального ремейка «Олдбоя» всем вдруг стало понятно, что Спайк давно перестал делать музыку, предпочитая удерживать авторитет эпатажными ремиксами на чужие интернациональные хиты. В «Чёрном клановце», например, это была попытка переосмыслить кинематографическое наследие Гриффита путём внедрения в материал откровенно расистских (расистских конкретно со стороны Спайка) эпиграмм; здесь – не лишённое, быть может, отваги намерение перетянуть классовый конфликт из шедевра Куросавы на минное поле рассуждений о столкновении таланта и усаживающего его в социальный лифт медиума. Режиссёра вновь волнует вопрос культурной апроприации, трагическая разница не столько потенциалов – а порок похитителя из логики повествования не в аморальности поступка, а в безнадёжной, чудовищной бездарности – сколько способов этот потенциал реализовать. Если раньше для преодоления тернистого пути наверх требовалось отрастить лучшие уши в индустрии, то сегодня достаточно как можно громче постучать со дна. Нет, основная проблема не в том, что через эту позицию просвечивает откровенно пенсионерское ретроградское брюзжание – просто для того, кто столь безапелляционно приподнимает над повествованием собственные уши, Спайк демонстрирует удивительное, часто обескураживающее отсутствие слуха. Ключевой экшен-фрагмент с погоней смонтирован хуже, чем иные телевизионные процедуралы (куда там уж до Apple TV +). Анемичный саундтрек категорически отказывается ложиться на картинку. Когда кто-то хочет пошутить, Джеффри Райта обзывают геморроидальной шишкой. Когда выказать некое интеллектуальное напряжение – Дэнзела ставят в картинную позу перед целым сонмом великих исполнителей. «Как бы ты поступил, Стиви»?» – бормочет он, обратившись к Стиви Уандеру; видимо, настаивал бы на том, что в наше время вдруг резко разучились делать музыку. #Новинки

Чуть подробнее про пережёванный бит Спайка:

Если кино не может оживить даже сцена лесбийского секса между Маргарет Куолли и Обри Плазой – это, как вы понимаете, не очень хорошее кино. Honey Don't! – это примерно тот же сатирический неонуар, в какой Итан игрался в Drive-Away Dolls; женщины, которые любят других женщин, мужчины, злоупотребляющие властью, но не интеллектом, россыпь акцентированно непристойных гэгов и вяло стебущая жанровый бэкграунд детективная интрига. Все полтора часа проводишь в положении идиота-полицейского, приглашающего Куолли (как и всегда, неотразимую) на свидание – только там речь про девочек и мальчиков, а здесь – про кинематограф и его плакатную феминистскую стилизацию. Сама встреча, как вы понимаете, не причинит особого вреда – но по её окончании сопроводит страждущего синефила разве что в холодную постель.

Когда готовишься лечь под поезд , везущий осеннюю хандру.

​«Пойман с поличным» – пока что главный развлекательный сюрприз сезона. Поначалу прикинувшись криминальной комедией под Гая Ричи, кино довольно лихо выруливает на территорию зубастых коммерческих триллеров про то, как распадается личность и закаляется сталь – такие особенно любили снимать товарищи калибра Джо Карнахана или Пола Макгигана, когда ещё могли брать ношу по себе, чтобы не падать при ходьбе. Аронофски же не спотыкается даже в момент, когда действие ныряет в неразбавленный абсурдистский гротеск – с сентиментальными драгдилерами и продажными полицейскими, русской мафией и еврейскими мясниками, ирокезом Мэтта Смита и гигантским пигментным пятном на лице Никиты Кукушкина. Причём дело не ограничивается лопнувшей почкой и парочкой разбитых физиономией – стоит только отдышаться от смеха, как кино начинает причинять серьёзную боль, и несколько неожиданных смертей и нигилистических сюжетных финтов вполне могут претендовать на звание самых эффектных сцен в среднебюджетном мейнстриме текущего года (шутка ли – достаётся даже вынесенному на постер котику!). Тут вам и улётный выход артистки Кравиц, и удивительно агрессивные вспышки насилия (Перестрелка в баре! Погоня по Нижнему Ист-Сайду! Венчающая бар-мицву гора трупов!), и своевременно сбивающие пафос мультижанровые переходы – см. хотя бы эпизод, заставляющий (впервые?) встать Остина Батлера в бойцовскую стойку. Причём если раньше Аронофски всегда снимал о том, как эго плющит и размазывает человека, то теперь конструирует ситуацию, буквально заставляющую того самого человека вновь перехватить у судьбы руль. Это как если бы математик из «Пи» высверливал тайное знание не из собственного воспалённого мозга, а голов обступивших его недоброжелателей; ну, или герой Джареда Лето из «Реквиема по мечте», потеряв руку, вдруг начал бы отмахиваться от фатума бейсбольной битой – словом, происходит какой-то абсолютный триумф духа в изувеченном теле. Присутствовать при чём-то подобном, может быть, и не очень комфортно, но всегда познавательно – насколько вообще может быть познавательным вылет из кинотеатрального кресла сквозь экранное лобовое стекло.