Телеграм канал «Открытое пространство»

«План Трампа» по принуждению к миру на Украине с самого начала был прозрачным и совершенно бесхитростным. Причем сам Трамп почти открытым текстом озвучивал его, хотя и по отдельным частям. Он неоднократно заявлял, что это не его война, и при нем такого безобразия не случилось бы, он прямо указывал на реального «закопёрщика» этой войны — Байдена, чья семья имела во всём этом прямую материальную выгоду (что не мешает семье Трампа тоже активно наращивать семейный бюджет на разных конфликтных историях — в той же Газе, например). Трамп почти открытым текстом выражал свое крайне неодобрительное отношение к Европе, что тоже можно понять: Европа — это гнездовище глобальной бюрократии, стоящей за проектом упрощения мировой системы по рецептам Давоса. Проектом, который является принципиально противоречащим выдвинутой Трампом еще в первую каденцию проекту MAGA. Логично, что Трамп относится к Европе не как к союзнику, а как к противнику. Наконец, Китай, чей товарооборот с Европой на 100 млрд долларов больше товарооборота с США. И здесь логика Трампа читается навылет — любые переговоры с Китаем на американских условиях возможны только после того, как Трамп сможет диктовать ему свою непреклонную волю, обладая контролем над решениями европейцев. Совмещая все три тезиса, план Трампа встает перед нами во всей своей полноте: прекращение конфликта на Украине, высвобождение российской армии и организация прямого конфликта с Европой, в котором Европа должна оказаться на грани поражения, после чего Трамп окажет ей миротворческую поддержку на условиях, делающих Евросоюз реальным вассалом Америки Трампа с его MAGA. После чего Китаю будут предложены условия, на которых Америка и Китай решат свои сегодняшние противоречия. Будет ли это выглядеть как новый раздел мира и создание нового биполярного устройства — возможно. Возможно, что это будет немного сложнее, но «дорожная карта» Трампа читается достаточно ясно. Поэтому перемирие на Украине — ключ к запуску этой «дорожной карты». Без него вся конструкция рассыпается в пыль. И времени у Трампа не так чтобы и много: европейцы прекрасно читают происходящее и активно готовятся к войне с Россией. Настолько активно, что через два-три года могут оказаться способными если не выиграть эту войну, то свести ее вничью без помощи Трампа. А еще через пару лет — то справиться с проблемой и самостоятельно. Поэтому они торпедируют любые попытки любого перемирия на Украине, прикрывая им свою собственную подготовку к войне. Поэтому у Трампа цейтнот. Зеленский, который полностью управляем европейцами и который зависим от них, в данном случае не субъектен ни в чем. И теперь позиция Москвы, где точно так же прекрасно понимают происходящее. Воевать придется при любых раскладах, тем более что не воевать тоже невозможно: созданная в последние пять лет экстремальная модель управления в России может функционировать только в обстановке тотального кризиса. Переход к мирной жизни буквально обрушит эту систему, взамен которой сейчас нет ничего и более того — нет ни малейшего желания ее создавать. Оказалось, что так даже очень комфортно управлять. А раз воевать придется при любых сюжетах, то нужно получить за это максимально высокую плату. Поэтому политика российского руководства — не меняем ничего, воюем дальше и ждем — какие еще дополнительные предложения последуют от Трампа. Которому чем дальше — тем сильнее нужно добиться перемирия на Украине. Тебе надо — ты и старайся. Собственно, поэтому Москва предельно индифферентно и даже скучающе относится к любым переговорам без своего участия по Украине, заняв крайне простую позицию — вы там договаривайтесь, а мы будем оценивать, какую цену вы предложите в этот раз. И чем больше Москва будет отклонять всё новые и новые предложения, тем дороже будет цена ее согласия в следующий раз. Политика несколько рискованная, так как можно проторговаться, но пока это работает: буквально сегодня США выступили за возвращение замороженных активов России после перемирия. Чем плохо? |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot | Канал «Книги» @no_openspace_books

«Кейс Долиной», который сегодня обсуждается столь бурно (хотя само явление существует годами, и речь идет о тысячах сделок, оставивших добросовестных покупателей «на бобах»), — это история не только о справедливости. Хотя именно справедливость здесь является главной моральной категорией. Это еще и показатель управленческих компетенций государства: насколько система способна предотвращать подобные ситуации, а не разбирать их постфактум. Юридическая логика в подобных случаях предельно проста. Если сделка признается недействительной, стороны должны быть максимально возвращены в исходное положение: покупатель — к своим деньгам, продавец — к своей квартире. Отступление от этого базового принципа и создает ощущение вопиющей несправедливости, провоцируя общественный резонанс. Людей возмущает не даже сам факт мошенничества или ошибки, а то, что механизм исправления очевидной несправедливости отсутствует или работает против тех, кто действовал добросовестно. При этом недвижимость — как и любая собственность — всегда связана с рисками. А если есть риски, должно появляться цивилизованное решение по их компенсации. В автомобильной сфере таким решением стало обязательное страхование гражданской ответственности — ОСАГО. Можно спорить об адекватности тарифов или о практике выплат, но бесспорно одно: механизм работает, снижая остроту последствий неизбежных рисков. По аналогии власть вполне способна выстроить подобную систему и в сфере недвижимости. Часть рисков, которые возникают как форс-мажор — теракты, военные действия, стихийные бедствия, — логично возложить на государство. Но значительная доля рисков носит регулярный, предсказуемый характер: мошенничество, ошибки в реестрах, сделки с нарушениями, недействительные доверенности, технические сбои. Эти риски могут и должны страховаться. Решение напрашивается: необходим единый, обязательный, периодический механизм страхования недвижимости. Страховыми случаями должны быть не только повреждения или уничтожение жилья (пожар, наводнение и др.), но и риски, связанные со сделками купли-продажи и правами третьих лиц. Да, на первых порах мошенники попытаются встроиться и в эту систему. Да, потребуется отладка процедур, согласование тарифов, корректировка законодательства. Но в долгосрочной перспективе такой механизм способен предотвратить многочисленные трагедии, подобные случаю Долиной, где личные ошибки и манипуляции были переложены на ничего не подозревающего покупателя, оставленного один на один с последствиями. Фактически владение незастрахованной от подобных рисков недвижимостью должно стать невозможным. Еще один платеж, конечно, не вызовет энтузиазма. Но если появятся первые прецеденты, где страхование действительно компенсирует утраты и работает эффективно, общество воспримет его как разумную меру — не менее естественную, чем ОСАГО сегодня. Страховой взнос может быть встроен в структуру регулярных коммунальных платежей, чтобы избежать шоковых единовременных выплат. В переходный период государство способно поддержать страховые компании субсидированными кредитами или гарантиями — до тех пор, пока накопленные фонды не позволят системе функционировать полностью автономно. В противном случае все сведется к очередным «охам и ахам» и месяцу народного возмущения, которое быстро забудется. Долина, возможно, будет жить с новой репутацией всю жизнь — но это уже ее личная история. Гораздо важнее другое: без системных механизмов предупреждения рисков подобные случаи будут воспроизводиться снова и снова. И в этой повторяемости уже нет никакой случайности — только несовершенство институций и привилегированность тех, кто оказывается «социально ближе» к власти. Чтобы такие ситуации не становились нормой, необходим механизм, который гарантирует справедливость не по факту благосклонности судьи, а по умолчанию — как часть цивилизованной, предсказуемой среды. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot | Канал «Книги» @no_openspace_books

Как правило, резкое ожесточение конфликта обычно происходит перед его завершением. Либо перед завершением его острой фазы и переводом в какой-либо «тлеющий режим». В качестве экстремального примера можно привести войну с Японией, когда США применили ядерные бомбы в ситуации практически очевидного скорого завершения войны — особенно в свете вступившего в нее Советского Союза. В ту же «кассу» можно добавить и чудовищную бомбардировку Токио, это относится и к таким же бомбардировкам немецких городов авиацией союзников — Дрезден самый яркий пример. В ходе ирано-иракской войны стороны, придя к выводу о невозможности победы на поле боя и истощив свои возможности, перешли к так называемой «войне городов» - бессистемным ударам ракетами по инфраструктуре противника. Всего насчитывается четыре «войны городов» по интенсивности фаз обстрелов. Что характерно — Четвертая война городов, которая произошла буквально за два месяца до прекращения конфликта и фактически уже после того, как стороны согласились с резолюцией ООН 598, носила наиболее ожесточенный характер (в первую очередь со стороны Ирака, так как Иран к тому времени почти полностью исчерпал свои запасы ракетного вооружения) Можно вспомнить Корейскую войну, где тоже одни из наиболее ожесточенных боевых действий происходили буквально за несколько месяцев до прекращения огня, причем ожесточение носило характер и наземных операций (битва за высоту 355 ("Свинья"), битва за "Треугольник" (Triangle Hill), битва за "Стар" и "Перекрёстки" и в особенности битва за высоту 223 ("Порк Чоп Хилл") — май–июнь 1953 — одна из самых кровавых), и одновременно с этим резко возросла интенсивность бомбардировок по инфраструктуре КНДР — причем по разным оценкам именно в последние месяцы войны это разрушение носило буквально фатальный характер. Логика интенсификации может заключаться в том, чтобы получить более выгодные позиции на мирных переговорах после прекращения огня и ослабить позиции противника. В случае войны с Японией США были заинтересованы не в переговорах с Японией, а с тем, как будут разделены зоны влияния в регионе с другим победителем — СССР, а также исключить из числа значимых участников переговоров Великобританию. Удары по танкерам в Черном море, которые произошли вчера (скорее всего, они были выбраны намеренно незагруженными, чтобы избежать серьезных осложнений с Турцией, в экономической зоне которой и были нанесены), удары по инфраструктуре КТК в Новороссийске и очевидно возросшее ожесточение взаимных ударов вообще — это тоже может быть свидетельство подготовки к какому-то серьезному изменению обстановки в целом. Не обязательно, что это изменение состоится — но стороны готовятся к тому, что оно может произойти. Тем более, что США достаточно упорно ведут дело именно к прекращению основных боевых действий, выбрав тактику жесткого принуждения Украины к выдвинутым условиям — выводу ВСУ с территории Донбасса, признанию со стороны США факта принадлежности Крыма и Донбасса России (что сильно бьет по позициям Киева). В любом случае общий рисунок происходящего вполне соответствует историческим аналогам: обострение может говорить о подготовке обеих сторон к завершению острой фазы конфликта. Во всяком случае, его вероятность учитывается участниками, что немедленно включает упомянутую логику. Вопрос: что далее? пока не имеет принципиального значения, так как его можно будет задавать (и, соответственно, отвечать на него) лишь после того, как прекращение огня и общая конфигурация положения сторон будут как-то зафиксированы. Хотя, конечно, этот вопрос даже важнее, чем само завершение конфликта. Но пока задаваться им просто бессмысленно. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot | Канал «Книги» @no_openspace_books

Очередной мирный план Трампа движется к тому же, к чему и предыдущие. Основная проблема заключается в том, что все три участника конфликта на Украине — Россия, Украина и Европа — находятся в положении товарища Саахова: «Или я веду ее в загс, или она ведет меня к прокурору». Никаких компромиссов при такой ситуации быть не может — только максимальные требования. Проблема Трампа заключается в том, что он тоже не может бросить «борьбу за мир», а потому будет вынужден прибегать ко всё более жестким мерам. Сегодняшний обыск, проводимый НАБУ-САП у Ермака — это прямой намек Зеленскому, что следующим может быть уже и он. Американцы создавали неподотчетные Киеву структуры на территории Украины как раз для таких случаев, когда потребуется жесткий контроль за высшим туземным руководством. Почему Трамп не может прекратить «мирные инициативы» - в целом понятно. Ему нужно высвободить российскую армию из бессмысленной для него и не им начатой военной операции, и дать ей новую площадку, столкнув Россию и Европу в расчете на разгром европейского НАТО, после чего он придет, спасет Европу и продиктует ей свои условия. Европа — это не только гнездо глобалистов, идейных противников MAGA. Это еще и крупнейший после США рынок Китая. Если Трамп хочет договариваться с Китаем хоть о чем бы то ни было, у него должен быть набор инструментов для «агрессивных переговоров» в стиле Энекина Скайуокера. Взятие под контроль крупнейшего внешнего китайского рынка плюс военная активизация в Тихоокеанском регионе и почти неразрешимый тайваньский вопрос — очень неплохие карты, которые можно будет предъявить Китаю, заключая с ним сделку. Зачем швыряться стульями, если можно предъявить расклад, который нечем побить? Поэтому Трампу нужен мир на Украине и следом за ним — конфликт на Балтике. Желательно без передышки. Вряд ли в Кремле этого не понимают, поэтому логично желание российского руководства ничего не трогать. Трампу дозарезу нужен мир на Украине? - значит, он должен выполнить максимальные требования Кремля. И чем дольше длится СВО, тем выше планка этих требований и меньше пространства для маневра у Трампа. И у него тоже цейтнот — европейцы прекрасно понимают смысл его мирных усилий и срочно готовятся к войне с Россией. В какой-то момент их готовность будет достаточно высокой, чтобы конфликт Россия-НАТО перестал быть однозначным по исходу — и тогда вся стратегия США летит кувырком. Как ни странно, но сейчас мяч постоянно находится на стороне Трампа — это именно он должен приложить титанические усилия, чтобы закрыть ненужную ему войну и открыть нужную ему. Для России сегодня совершенно безразлично, с кем воевать — с Украиной, Европой или марсианами. Состояние мира для сложившейся в течение последних пяти с половиной лет экстремальной системы управления станет катастрофой. Нынешний конфликт — самый комфортный с точки зрения устойчивости такой системы, поэтому чтобы переключиться на что-то другое — Кремль требует максимально высокую цену и не собирается торговаться ввиду своего эксклюзивного положения на этом рынке. Собственно, поэтому Трампу ничего не остается, как искать слабое звено и пытаться его разорвать. И таким слабым звеном является Киев — поэтому Штаты уже впрямую начинают выкручивать руки Зеленскому, идя на погром в его ближайшем окружении. Вначале — финансовом, теперь — во властном, обнуляя позиции Ермака. А если учесть, что вчера Путин предельно недвусмысленно заявил, что подписывать любой договор он будет только с руководством Верховной рады, то Зеленский становится в этой истории ненужным. Убрать его — и председатель Верховной рады автоматически становится и.о. Президента — кстати, так уже было после того, как сбежал Янукович. Осталось только убрать Зеленского.

Призыв ректора Горного университета Санкт-Петербурга о радикальном сокращении числа вузов в стране (в его предложении прозвучала фраза «минимум» в три раза) выглядит как минимум дискуссионным. Снижение качества преподавания в данном случае аргументом не является, так как не совсем понятен механизм, по которому в оставшихся после погрома вузах это качество улучшится. Проблема видится несколько в ином. Смысл любого образования заключается не только в том, чтобы дать набор профессиональных знаний, но в первую очередь обучить человека к системной работе с любой информацией. Хотя бы для того, чтобы в будущем он мог самообразовываться в выбранном им направлении. В таком случае полученные навыки структурирования, «упаковки» и «распаковки» информации и превращения её в знание становятся определяющими. Система образования, которая просто набивает голову студента неким объемом знаний, в таком случае будет воспроизводить один и тот же тип обучения на уровне 19 века, и сокращение/увеличение численности вузов к этой проблеме не имеет ни малейшего отношения. В том разрезе, который озвучен ректором Горного университета, речь идет всего лишь о банальном перераспределении бюджетов, и не более того. Второй момент заключается в непреложном факте. Чтобы получить «на выходе» одного Нобелевского лауреата, научная среда должна иметь несколько сот выдающихся ученых. Чтобы в стране было несколько сот выдающихся ученых, требуется, чтобы их «подпирали» несколько тысяч высокопрофессиональных научных работников очень высокого уровня. Чтобы в системе были они — нужны десятки тысяч «просто» ученых и сотрудников — добротных специалистов. И так далее по нисходящей. В этом смысле существование десятка вузов мирового уровня в стране невозможно без наличия в ней нескольких сот крепких профессиональных высших учебных заведений, а они в свою очередь должны вырастать из средних по своему качеству вузов, которых должно быть кратно больше. Попытка «вырезать» нижний слой приведет лишь к тому, что эта пирамида воспроизведется, просто в меньшем масштабе. И вместо улучшения качества оставшихся с гораздо большей вероятностью произойдет обратный процесс — качественных вузов станет меньше. Проблема не в количественных показателях, а в парадигме самой системы образования. Пока она будет производить «специалистов» - она будет существовать в нынешней системе подхода к обучению, которое (по мнению ректора Горного) должно стать элитарным. Другой подход — обучение максимально большего количества людей навыкам, приемам, техникам и практикам работы с информацией — позволит получить в стране большой слой людей, для которых информационный мир станет своим. Правда, здесь есть некоторый нюанс: человек, обладающий умениями работы с информацией, гораздо менее восприимчив к примитивной пропаганде, рассчитанной на публику, неспособную к выстраиванию элементарных причинно-следственных связей и уж тем более не умеющую ориентироваться в системах противоречий. Если стране нужен «Человек Нерассуждающий», то, безусловно, нужно выжигать каленым железом любые попытки воспитывать и обучать его, как человека будущего. Но по понятным причинам произносить эти тезисы вслух пока еще не принято, хотя отдельные реплики на этот счет звучат давно: цитата Германа Грефа на заседании ПМЭФ еще 2012 года широко разошлась уже тогда. Но это уже совсем другая история, хотя и имеет прямое отношение к предложению ректора Горного университета.

Проблема либерализации «после СВО» выглядит вполне очевидной: страна с марта-апреля 2020 года находится в состоянии экстремального управления - то есть, уже пять с половиной лет. По факту все системы уже перестроены на такой тип управления, а это означает, что в случае прекращения причины система испытает шок, что ставит вопрос о ее устойчивости. Поэтому инерционный сценарий - то есть, продолжение экстремального управления - выглядит для системы гораздо более оптимальным, чем переход к «норме», тем более, что совершенно неясно, что вообще считать теперь за «норму». Даже если предположить, что СВО будет завершена (что совершенно не предопределено, во всяком случае в нынешней итерации), то на повестку немедленно встанет вопрос поиска новой причины для продолжения экстремального управления, как решения проблемы устойчивости всей системы. Понятно, если такая задача будет поставлена, решение найдется. Собственно, даже искать его не нужно - Европа открытым текстом заявляет о своей ускоренной подготовке к войне с Россией. Макрон только сегодня уточнил, что она состоится в течение ближайших 4-5 лет. При этом Макрон выглядит неоправданным пессимистом, так как никто, конечно, ждать 4-5 лет не станет. А результат СВО, который явно никого не устроит, лишь подтолкнет к решению его переиграть и очень вероятно - на другой локации. В таких обстоятельствах ни о какой либерализации внутри России «после СВО» (в который раз стоит уточнить - весьма гипотетический пока сценарий) говорить не приходится. Скорее, встанет вопрос о новой мобилизации общества на новый этап противостояния. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

(2)«Асинхронная консолидация» — вероятность средняя Условия: помощь и инвестиции есть, но фрагментарны; часть экономических функций восстанавливается в западе/центре, часть — не восстанавливается; реинтеграция проходит медленно. Динамика реваншизма: реваншистские настроения усиливаются на периферии и среди потерявших, регулярно проявляются в виде радикальной риторики, протестов, электоральных успехов популистских и агрессивных сил. В крупных городах настроения более прагматичны. Последствия: общество оказывается в своего рода «темпоральной полифонии» — одни регионы ускоряются, другие застывают в прошлом; реваншизм становится фактором политической турбулентности, использованным периодически для мобилизации. «Эскалация» (кризисный) — вероятность низкая-средняя (зависит от провалов во внешней помощи и институтах) Условия: длительная экономическая стагнация, слабая реинтеграция ветеранов, отсутствие светлых перспектив, усиление популизма и радикальных лидеров; внешний фактор (поддержка реваншистских групп из-за рубежа). Динамика реваншизма: массовая мобилизация частей общества, которые чувствуют себя «обделёнными»; рост локальных пара-военных формирований, давление на туземные элиты, попытки перераспределения или даже захвата власти (аналоги «пивных путчей»). Последствия: высокая политическая поляризация, риск внутренней нестабильности, долгосрочный сдвиг политической культуры в сторону «реваншизма как нормой». Временные горизонты — когда ждать эффектов первые 12 месяцев: острые эмоциональные реакции, агитация (публичные акции, риторика ветеранов), обучение и организационная активность радикальных сетей. 1–3 года: формирование устойчивых групп влияния; электоральные эффекты начнут проявляться; индикаторы станут заметными. 3–10 лет: если нет компенсирующих мер — реваншизм может закрепиться в политике, в риторике и в институтах (повышается риск «энформирования» радикальных групп). 10+ лет: при длительной стагнации поколенческие эффекты: молодёжь, выросшая в условиях утраты и без перспектив, закрепляет хронотоп реванша в общественном сознании. Стоит отметить, что для Германии идея реванша оказалась весьма плодотворной в 1933 году, хотя поражение она одержала в 1918 году — то есть, через 15 лет. Если Украине будет уготована участь Веймарской республики, то третий сценарий «Эскалация» - это приблизительно то, что и произошло в итоге в Германии в 1933 году. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot