Телеграм канал «Открытое пространство»

Администрации каналов Открытое пространство и Закрытый клуб поздравляют любимого автора с юбилеем. 60 лет - это зрелый возраст, когда себе уже всё доказал, приоритеты расставлены, дети выращены, деревья посажены, дом построен, понятен смысл пребывания на земле и есть что сказать миру, а ещё осталось желание передать идущему вслед поколению любовь к жизни и чувству юмора, которые помогают смотреть на всё происходящее в мире с оптимизмом. Желаем автору здоровья, долгих плодотворных лет и оставаться таким же добрым, порядочным, скромным человеком с большой буквы. С уважением, администрации каналов.

Принудительное закрытие и стигматизация даты 7 ноября в современной России удивительным образом перекликается с эклектичным набором, входящим в текущий патриотический катехизис, в котором весьма бессистемно переплетены выдернутые из любого контекста события самых разных исторических периодов, включая и советский. Парадокс в том, что значительная часть достижений советского периода была бы просто невозможна без события, которое произошло 108 лет назад. Более того: глобальный мир сегодня существует в нынешнем виде во многом благодаря этому событию, настолько оно оказалось значительным. Вне зависимости от отношения к советскому периоду отрицать глобальное значение точки, которая переломила мировую и российскую историю, нелепо. Но именно это сегодня и происходит в нашей стране, так как сам контекст Октября принципиально не вписывается в мировоззренческие рамки правящей страты в России. Ее проблема в том, что она даже сейчас на рефлекторном уровне понимает свою несостоятельность с точки зрения цивилизационного выбора, который был сделан в тот день. 25 октября 1917 года в мире возник принципиально иной проект развития. Он не был хорошим или плохим, он был иным. Человеческая цивилизация получила два генеральных пути развития, что сделало ее крайне устойчивой социальной системой планетарного масштаба. В истории человечества есть две даты, которые можно назвать знаковыми с точки зрения возникновения и развития нынешней фазы существования: это 31 октября 1517 года, когда Мартин Лютер прибил к дверям церкви свои «95 тезисов», что послужило началом эпохи раскола католической церкви и в конечном итоге привело к зарождению, а затем и формированию капитализма, основанного на протестантской этике, базовой ценностью которой является свобода. И дата 25 октября 1917 года, почти день в день ровно через четыре столетия. Которая зафиксировала процессы формирования этики, основанной на второй важнейшей ценности человечества: справедливости. Попытки строительства такого общества предпринимались и до 1917 года, причем самым успешным можно назвать проект иезуитов в Парагвае в 17-18 веках, которые построили социум, основанный на «иезуитских редукциях», по сути - общество равенства для всех. Но этот проект был уничтожен вместе с носителями самой идеи справедливости в ходе геноцида середины 19 века. Тот факт, что СССР провалил эксперимент, не говорит ни о чем: строительство капитализма тоже шло крайне сложно, с откатами и поражениями этого проекта. Нет никаких сомнений в том, что строительство общества социальной справедливости будет возобновлено. Другой вопрос — где и в какой интерпретации. Россия, как инициатор этого проекта, всё ещё имеет преимущество (по крайней мере моральное) в претензиях на его возобновление в новых условиях. Но, безусловно, при иной власти, так как для нынешней понятие справедливость носит крайне узкий характер, который она применяет только к себе. Ценность же советского проекта заключалась в том, что он рассматривал достойным справедливости всё человечество. Счастье для всех, даром. И пусть никто не уйдет обиженным.© |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

Лаврова не позвали за заседание Совбеза и сместили с должности главы делегаций на саммитах G20 и АСЕАН. Впал Лавров в немилость или нет — это на самом деле не имеет особого значения. Любой российский министр — это техническая должность исполнителя руководящих указаний, никакой самостоятельной политики он проводить не может. После 24 февраля 2022 года рамки, в которых начала функционировать российская «вертикаль», были сужены до предела, и значительная часть управленческих инструментов теперь используется за границами области своего применения. Вполне характерный пример — Центробанк, который пытается монетарными методами решать задачи политического характера. Логично, что у него получается это неважно, а критика его действий носит бессодержательный характер, так как любое его решение в текущих условиях ведет либо к раскручиванию инфляции, либо к стагнации экономики. Выбор небогатый, но другого нет. С дипломатией история та же самая. Есть руководящее решение — никаких компромиссов, война до победного конца, враг будет разбит, всё для фронта. В таких условиях МИД очень быстро превратился в информационный департамент министерства обороны, а выступления официального представителя МИД периодически конкурируют с экспертными мнениями на федеральных каналах по степени абсурда. Однако предъявлять МИДу по большому счету нечего: на данном этапе при такой постановке вопроса на дверь здания на Смоленской можно спокойно вешать амбарный замок — дипломатам сегодня работы нет. Обсуждать с Россией контуры послевоенного устройства никто не собирается, так как «партнеры» открытым текстом говорят о том, что конфликт, который должен был продлиться от силы несколько недель, идет четвертый год с неочевидными результатами. При таких вводных никакой Ялты и Потсдама не предвидится, и даже Тегерана не может быть. Кстати, тегеранская встреча состоялась только после Сталинграда, когда исход войны сомнения вызывать перестал. До разгрома армии Паулюса и тяжелейшего поражения германской армии на юге, что знаменовало коренной перелом в войне, разговоры о послевоенном будущем не имели под собой содержательной ценности. Говоря иначе, не совсем понятно, что именно можно предъявлять Лаврову с точки зрения неуспешности его работы. Он не принимает политических решений, он их лишь транслирует. Сегодня же транслятор выключен из розетки, в него можно говорить что угодно, но на выходе будет лишь гулкая тишина. Сложно предъявлять что-то прибору, который принудительно обесточен. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

В ходе дальнейшей эскалации международной обстановки возникла тема ядерных испытаний. В случае, если они будут проведены, это будет означать еще один шаг по демонтажу существующих систем контроля и безопасности. Поводом стали испытания российских систем «Посейдон» и «Буревестник» на ядерных силовых установках. Формально такие испытания не подпадают под запреты международных соглашений, однако они регламентированы как национальными законодательствами, так и нормами МАГАТЭ через контроль обращения с делящимися материалами и радиационной безопасности. Кстати, вопрос: как именно был завершен полет системы «Буревестник» и было ли образовано пятно радиоактивного заражения вследствие возможного разрушения ядерной установки — так и остался нераскрытым. США отреагировали на эти испытания неадекватным решением проведения своих ядерных испытаний и уже провели пуск стратегической ракеты, способной нести ядерный заряд. Решение Трампа не выглядит пропорциональным: практического смысла в полноразмерных проверках нет никакого, поэтому такой ответ может быть исключительно символическим. Почему сейчас надобность в подобных испытаниях отсутствует, известно давно: есть несколько возможностей, которые практически полностью закрывают любые вопросы, связанные с исследованиями зарядов — компьютерное моделирование, субкритические испытания, гидродинамические испытания. Даже в случае создания новых поколений ядерного оружия (маломощное, сверхкомпактное или термоядерное с новыми материалами) физика взрывов остается той же самой, поэтому достаточно проведения модельных тестов. К примеру, в США для этого используется программа Stockpile Stewardship. Российские/советские системы моделирования в публичном пространстве не представлены, есть лишь сообщения о системах математического моделирования и инженерного анализа (к примеру, платформа Логос - но это, скорее, национальная среда для размещения отечественного ПО). Тем не менее, сомнений в их существовании и наличии нет. Есть информация о наличии таких систем в Великобритании, Франции, для Китая есть только косвенные данные (подтверждена AI-система для верификации боеголовок, что свидетельствует о наличии вычислительного аппарата и экспериментов в ядерной сфере). Математическое моделирование процессов позволяет охватывать весь комплекс вопросов: (гидродинамика, теплообмен, нейтронная физика, материалы). Модели проходят валидацию на уже имеющихся экспериментальных данных — позволяют предсказывать поведение устройства при детонации и старении компонентов. Для проведения тестов на сжимаемость или динамику материалов проводятся субкритические тесты (которые не приводят к зарождению самоподдерживающейся цепной реакции). При проведении гидродинамических исследований делящийся материал заменяется имитаторами, на которых изучается сжатие и симметрия заряда при детонации. Обобщая: сегодня нет необходимости в проведении полноценных испытаний, а практически все задачи, возникающие при разработке и эксплуатации ядерного и термоядерного оружия, решаются иными методами, не требующими полноценных ядерных взрывов. В этом смысле решение Трампа пока остается неясным: если будут проведены субкритические опыты (то есть, не связанные с подрывом ядерного боеприпаса), то ничего не изменится, об этом можно было бы даже не заявлять на столь высоком уровне. В целом можно лишь констатировать, что разрушение системы ядерной безопасности, которая формировалась в предыдущие десятилетия, идет полным ходом. Безопасность уменьшается, риски растут. И что особенно тревожно: вместе с рисками растет и безответственность политиков. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

(2) Сейчас демократическая партия переживает кризис лидерства и стратегического позиционирования, что выражается в том числе и в отсутствии сколь-либо заметных политиков первой величины. В республиканской администрации, напротив, возникает радикальное и популистское крыло во главе с вице-президентом Вэнсом. Возникает предпосылка для того, чтобы идейные противники демократов пришли к выводу, что наступает время, когда они могут разрешить противоречие с помощью более жестких и выходящих за рамки существующих традиций методов. Как и всегда в подобных случаях, социальный кризис в США приобретает характер кризиса управления. Расширение пространства идентичностей становится проблемой для существующих традиций управления и поиска консенсуса внутри элиты. Технологии управления в условиях быстрой смены общественно-социальной обстановки всегда запаздывают и перестают адекватно реагировать на возникающие кризисы. Прежние подходы и механизмы разрешения противоречий становятся менее эффективными. В условиях новых вызовов правящая страта перестает соответствовать их сложности. В некотором, хотя пока и приближенном виде это может соответствовать известному определению: «власть не может управлять по-старому». Это еще далеко не революционная ситуация, но явный шаг к ней. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot

Победа представителя Демократической партии Зохрана Мамдани на выборах мэра Нью-Йорка сама по себе не стала неожиданностью: мегаполис традиционно ориентирован на либеральные ценности, а демократы имеют здесь устойчивое электоральное преимущество. Однако символическое значение этого события выходит за рамки локального политического контекста. Мамдани, мусульманин по вероисповеданию и представитель нового поколения политиков, отражает более широкий процесс — смену культурной и идеологической основы американского левого либерализма. (1) Эволюция политической идентичности На протяжении большей части XX века американская политика строилась вокруг представления о «белом среднем классе» как ядре нации. Даже борьба за права меньшинств велась преимущественно за доступ к равным возможностям в рамках этой модели, не посягая на базовую доминанту белых. В последние десятилетия демографические и социокультурные изменения — рост числа иммигрантов, усиление этнического и религиозного «разнообразия» — постепенно изменили баланс. Политические элиты, особенно внутри Демократической партии, всё чаще апеллируют к «многообразию» и «инклюзивности» как к новым основам национальной идентичности. Это расширяет электоральную базу, но одновременно порождает ощущение утраты статуса у части традиционного белого электората. Кризис консенсуса и рост поляризации Современная политическая система США переживает глубокий кризис консенсуса. Обе ведущие партии используют вопросы идентичности как мобилизационный ресурс, что усиливает поляризацию. Победа Мамдани становится в этом контексте знаковым индикатором: новые лидеры выходят за рамки традиционных этнокультурных категорий и апеллируют к иной повестке — социальной справедливости, климату, неравенству, правам меньшинств. Для части избирателей это свидетельство обновления, для другой — признак идеологического разрыва с прежней Америкой. Возможные последствия и риски Рост социального и политического разнообразия создает предпосылки для более гибкой и представительной демократии, однако одновременно усиливает структурные противоречия — культурные, экономические и региональные. Пространство для компромисса сужается, а политическая риторика становится всё более радикальной. Сценарии открытого гражданского конфликта выглядят маловероятными, но институционализированная поляризация — уже реальность. Она выражается в разрыве между федеральным и региональным уровнями власти, в расхождении информационных пространств и в растущем недоверии к политическим институтам. Согласно данным Pew Research Center, уровень партийной поляризации в США достиг исторического максимума. Заключение Победа Зохрана Мамдани не означает «краха» традиционных политических структур, но демонстрирует смену символов и приоритетов в американской политике. На первый план выходит не этническая или религиозная принадлежность, а способность артикулировать интересы новых групп избирателей. США, как и прежде, остаются сложным и устойчивым обществом с высокой «социальной теплоёмкостью», способным длительное время накапливать внутренние противоречия без перехода в кризисную фазу. Однако характер этих противоречий меняется: вместо спора о распределении ресурсов страна всё чаще обсуждает вопрос — кто имеет право определять, что значит быть американцем в XXI веке. Здесь возникает и «параллельный» вопрос: несмотря на устойчивость и традиции политической системы США возможен вариант, при котором согласия по ключевому вопросу достигнуто не будет. Пока такой вариант не слишком вероятен, но шанс на него не выглядит нулевым. В случае роста противоречий и сокращения пространства консенсуса возникает угроза гражданского конфликта, который в случае своего неразрешения может перейти в состояние гражданской войны. Тем более, что в истории США это уже происходило.

Отправить молодежь с фудкортов на заводы предложил зампред комитета Госдумы по молодежной политике Александр Толмачев. В инициативе прозвучала идея о создании на производственных площадках комфортных пространств для досуга, чтобы подростки проводили свободное время не в ТЦ, а, например, рядом с цехами. Одой из проблем современной российской молодежи является тот факт, что люди, «брошенные» на «молодежную политику», молодежью не являются. А потому выдвигают инициативы, которые к решению молодежных проблем отношения не имеют. Парадокс ситуации заключается в том, что демографический кризис, связанный с падением рождаемости и уменьшением доли молодых людей в возрастно-половой пирамиде создает неочевидный, но во многом уникальный шанс. Дело здесь вот в чем. Ранее, когда доля молодежи была достаточно велика, одной из проблем был тот факт, что с перспективами у молодых людей было неважно: социальное продвижение происходило в обстановке очень высокой конкуренции, в которой побеждали молодые люди, обладающие разного рода привилегиями — классовая или клановая принадлежность, к примеру. Для «кухаркиных детей» перспективы продвижения были существенно затруднены. Сегодня молодежи становится меньше. А значит — шансы социальных перспектив для неё объективно могли бы быть выше. Однако теперь есть другая проблема: система буквально «затромбирована» старшими поколениями при отсутствии хоть каких-то действующих механизмов ротации неаппаратного закрытого характера. Поэтому и возникает парадокс — молодежи в стране меньше, но перспектив у нее больше не становится. Молодые люди выключены из социальной жизни, любые личные инициативы продвижения в обход регламентированных рассматриваются как угроза «стабильности». Впрочем, вообще любые не спущенные сверху инициативы рассматриваются как угроза. Соответственно, вся молодежная политика сводится к тому, чтобы максимально отсечь молодежь от ее естественного стремления к социальным перспективам, и это в итоге приводит к устранению ее из общественной жизни во всех областях, кроме строго регламентированных и подконтрольных. В таких условиях в систему будут попадать исключительно приспособленцы с минимальным набором моральных принципов — что, в общем-то, и можно наблюдать в реальном времени. Что делать с остальной молодежью, геронтократы не представляют, отсюда и все менее вменяемые инициативы вроде отправить молодежь из фуд-кортов в производственные цеха. Видимо, в принудительном порядке под конвоем — как иначе это сделать, остается загадкой. В условиях стагнации развития предложение для социального продвижения сокращается, а имеющиеся легальные пути либо прочно заняты, либо выдвигают морально неприемлемые критерии отбора, на которые соглашаются далеко не все. Ситуация может быть развернута - но только в том случае, когда у страны появится проект развития, в котором молодые люди могут найти для себя морально приемлемые условия для социальных перспектив. В нынешних условиях вся молодежная политика будет проводиться исходя из единственного принципа - отсечения молодежи от какого-либо участия в жизни страны, исходя из ее представлений о будущем. Будущего в системе, ориентированной на «стабильность», быть не может. |Закрытый канал: https://t.me/no_open_expansion_bot