Телеграм канал «Эпоха Наполеона Бонапарта»

Еще один колоритный фрагмент из мемуаров Блаза. Французские войска отступают из Севильи в 1812 году, автор мемуаров обсуждает попадающихся ему на глаза людей со своим приятелем, испанским священником-афрансэсадо, также уходящим из города вместе с французской армией: – А вон тот человек, которого вы видите идущим пешком между дорожными берлинами и телегами, адвокат. — А за каким... адвокатов понесло в армию? - вскричал каноник. — За богатством, как и всех остальных. Ведь должна была установиться новая власть, и у нее должны были найтись должности для раздачи. Вот он и был готов принять одну из них. У нас не было времени вводить префектов или генеральных прокуроров, и мой адвокат, чтобы не вести войну за свой счет, удовольствовался скромной должностью помощника кладовщика. Однако у него имелся большой недостаток, который всегда вредил его продвижению. Он был честным человеком, и начальники разочаровались в нем. «Позвольте спросить, - сказал он мне наивно, - разве стану я воровать для других, если никогда не воровал даже для себя?» Вот поэтому он теперь и идет пешком со своей щепетильностью, тогда как его собратья имеют деньги и экипажи, любовниц и лошадей. Из "Мемуаров аптекаря..." Себастьена Блаза, в пер. В.Н. Шиканова, с. 214.

НИ СЛАВЫ, НИ ДЕНЕГ Чины медицинской службы: врачи, хирурги и фармацевты, а также прочие некомбатанты, которым нечего подсчитывать, и невезучие до такой степени, что помещены в этот класс. Как правило, медики часто разделяют опасности людей военных, но не их славу. На их долю тоже приходится пренебрежение, связанное с положением некомбатанта, и при этом они лишены каких-либо привилегий. Зато они рискуют больше, чем другие некомбатанты, и, по меньшей мере, столько же, сколько и солдаты. Они могут быть убиты или ранены, когда оказывают помощь в бою. А когда бой заканчивается, то опасность для военных прекращается, но для медиков она возобновляется. Опыт доказывает, что количество военных медиков, умирающих в госпиталях, превышает число их смертей на полях сражений. Военные медики слишком невезучи и в отношении оплаты и уважительного отношения к себе. А министр Лакюэ постарался унизить их еще больше. Он сказал Императору, что стоит ему топнуть ногой о землю, как явится столько врачей, сколько он захочет, и это всего лишь за пятьдесят франков в месяц. Миленькая идея! Но стоит ли удивляться, что в эпоху, когда призывная система поглотила целое поколение, молодые люди, которые изучали медицину, старались спасти себя, практикуя свое искусство в армии? Министр мог бы находить их не только за 50 франков, но также за 25 и даже вообще даром. Главные инспекторы санитарной службы несколько раз составляли проекты, чтобы возвысить этот, столь достойный, но столь мало уважаемый корпус, но все их усилия не дали никакого результата... В 1811 г. поступило предложение изменить их униформу, дав им право ношения эполет, по, к сожалению, этот проект был отвергнут, как и план г. Перси. Я говорю, к сожалению, поскольку эта льгота удовлетворила бы их в большей степени, чем увеличение жалованья. Эполеты дали бы им то уважение, которого они были лишены, и которое так ценили. В армии, как и в обществе, больше ценится одежда, а не человек. В глазах солдата, даже самый красивый мундир, расшитый золотом и серебром и украшенный галунами по всем швам, не более чем ливрея. Он признает и уважает только эполеты. При этом несомненно, что военные выступили бы резко против эполет для военных медиков, хотя некоторые частные отличия могли бы полностью удовлетворить их интересы... Поскольку не мне судить об этом, то я предложил бы этот вопрос генералу, или, если угодно, маршалу Франции. Спросим его, думает ли он, что медицинские офицеры должны носить эполеты. Он ответит отрицательно, да еще добавит, что эти люди в армии бесполезны и пошлет их ко всем чертям. Но это только, если он чувствует себя хорошо. Прошу вас, обратите внимание, что так и будет, если он чувствует себя хорошо. Но, Если у него пропал аппетит, если он перебрал вина; Если лихорадочный озноб сотрясает его грудь; Если в нем сидят две или три пули, или всего лишь один маленький свинцовый шарик в его глазу, то тогда он во весь голос провозгласит превосходство медицинских офицеров. Окажется, что эти люди полезны и необходимы. Их станут созывать отовсюду. Он велит поместить их поблизости от своей квартиры (если только окажется невозможным постоянно держать их в его комнате). Тогда генерал будет обещать свое особое покровительство всем военным врачам. Но, увы, когда он поправится, то все красивые планы исчезнут вместе с опасностью, которая их породила. Он согласится наградить того, кто спас его, хотя извлечь пулю из бедра или глаза генерала не труднее, чем проделать все это с солдатом. В любом случае, военная медицина снова окажется в забвении... Из "Мемуаров аптекаря об Испанской войне" Себастьена Блаза, военного фармацевта, в переводе В.Н. Шиканова, С. 201-204.

В своих «Мемуарах аптекаря» военный фармацевт наполеоновской армии Себастьен Блаз разделил всех служащих во французских войсках того времени на 4 класса, описав каждый из них с изрядной долей юмора: СЛАВА И БОГАТСТВО Включает маршалов империи и генералов. Они пожинают урожай на полях Марса, и сокровища фортуны открываются по их гласу. Правда, некоторые из них думают только о славе. С этим нельзя не согласиться, но такие исключения слишком редки, чтобы опровергнуть общее правило. Эти сиятельные господа одной рукой пожинают лавры, а другой гребут золото. Сколько славы, сколько денег - таков результат их кампаний, хотя, думаю, что чаще весы склоняются в сторону денег; СЛАВА БЕЗ БОГАТСТВА К этой категории относится большинство военных. Младшим офицерам еще удается кое-что подобрать на полях славы, но фортуна уже отказывает им в своих милостях. То здесь, то там они успевают заработать какие-нибудь награды и небольшие пенсии, но и то лишь в том случае, если они достаточно удачливы, чтобы избежать пуль и ядер, которые ловят их. В армии их очень уважают, но домой они возвращаются с приличной коллекцией отличий и шрамов, но с небольшими деньгами; БОГАТСТВО БЕЗ СЛАВЫ Вперед выступают интенданты, казначеи, привиантмейстеры, госпитальные чиновники и вообще все те, кто занимается учетом материальных ценностей. Так, кладовщики бывают при деньгах (и притом больших), и они не делают большой тайны из своих хищений. Более того, их начальство иногда делает их обязательными. Когда какой-нибудь шеф посылает своих причиненных в маленький городок, чтобы наладить там службу и проследить за всеми тонкостями, он выдает им квитанции на получение жалования, которое будет им начислено за это время, но сами эти суммы начальник конфискует в свою пользу. А чиновникам в таком случае разрешается добавлять солому в ячмень, отруби и песок в муку, а воду в вино, и все для того, чтобы сначала компенсировать свое вознаграждение, а затем, если окажется не слишком трудно организовать хищения, то и утроить его... Продолжение постом ниже👇

Отступление русской армии летом 1812 года. Худ: Олег Пархаев.

Французы в Португалии, 1810 год Во все времена система обороны Португалии предусматривала эвакуацию ее населения с приближением врага. А военная организация португальцев распространявшая свое действие на все население, весьма способствовала осуществлению этой меры. Уже в ходе вторжения 1762 г. они действовали именно так. В 1810 случалось, что в городах не удавалось найти ни одного человека. Опустошение и мертвая тишина повсюду встречали французскую армию. С приближением французской армии все местное население бежало, угоняя свой скот в леса и горы, и пряча все имущество... Таким образом территория, занятая нашей армией, превращалась в пустыню. ...так как нужда была всеобщей, то и отлучки из частей сделались всеобщими. В каждом полку формировались команды из вооруженных и безоружных солдат, чтобы обследовать близлежащие районы и забирать оттуда все, что удастся отыскать. Если им попадался португалец, его хватали и подвергали пыткам, чтобы получить от него указания и приметы мест, где было спрятано продовольствие. Сначала человека подвешивали так, что его лицо становилось багровым, затем так, что он начинал синеть, а потом наступала смерть. Подобный порядок вещей приводил к разного рода безобразиям, и вскоре солдаты уже применяли такие методы насилия, чтобы раздобыть денег. Сначала эти поиски и мародерство осуществлялись на небольшом расстоянии от мест расположения армии, но вскоре местные ресурсы иссякли, и уже приходилось уходить гораздо дальше. Вся эта часть Португалии ежедневно подвергалась тотальному и систематическому грабежу, а солдаты уходили за пятнадцать или двадцать лье. Из мемуаров маршала Огюста Мармона, в переводе В.Н. Шиканова, с. 201; 203-204.

Жюльет Рекамье - первая красавица наполеоновской Франции Хозяйкой самого модного парижского салона считалась Жюльет Рекамье (настоящее имя - Юлия Аделаида Бернар), супруга банкира. Она была подругой мадам де Сталь и находилась в лагере противников Наполеона. В ее доме собирались политические деятели, писатели, художники, музыканты. Салону мадам Рекамье, ее нарядам, ювелирным украшениям, прическе подражали светские дамы Европы. Наполеон не любил ее, как и де Сталь, но его брат Люсьен был в числе поклонников Жюльет. Де Сталь писала в своей книге «Десять лет в изгнании»: "Бонапарт не мог спокойно слышать о том, что госпожа Рекамье - красивейшая женщина Парижа, а я - женщина, лучше всех владеющая искусством беседы. Он терпеть не мог ничьего первенства, ни в коем роде, идет ли речь о мужчинах или о женщинах. Он желает повелевать нацией анонимов". Давид написал портрет Жюльет Рекамье, полулежащей на канапе работы мастеров из семейства Жакоб, в платье в виде легкой античной туники (1800). Такие же носила Жозефина. Помещенный рядом с канапе бронзовый светильник в помпеянском стиле работы Томира подчеркивает изысканность и стильность убранства интерьера особняка Рекамье на рю де Мон Блан в Париже. Жюльет была популярной моделью. На подобном канапе ее писал Ф. Жерар. В скульптуре ее портреты создали Ж. Шинар (1802) и А. Канова (1813, Художественный музей, Лион). По свидетельству современников, она была не только красива, но и умна, искренна, добра, вызывала к себе молитвенное обожание. Де Сталь писала о ней, что "это красавица, которой поклоняется вся Европа и которая никогда не оставляет друзей в беде. И. В. Гёте называл Жюльет "прекраснейшей, привлекательной особой". В нее были влюблены У. Фосколо и Шатобриан. Мадам Рекамье ходила всегда в белом, ярким шарфом (как в бюсте Шинара) и лентой (как на портрете Давида) перехватывала волнистые каштановые волосы. Шинар представил ее с высокой прической и в платье с кокетливо обнаженными плечами. Бюст Кановы "Жюльет Рекамье в образе Беатриче", напротив, строго классичен и идеален. Она жила на его вилле в Альбано, когда он создавал ее портрет. Из объединяла любовь к музыке и связывали любовно-дружеские отношения. Вместо ленты или шарфа - на голове Жюльет накидка, вызывающая ассоциацию с ренессансным костюмом. Канова видел в ней чистоту Беатриче, создав портрет в виде своих "идеальных головок". Это уже не просто портрет в образе, а портрет "по воображению", в котором образ модели воссоздан фантазией скульптора, а не просто на основе античного прототипа. Из книги Е. Д. Федотовой "Наполеоновский Ампир".

В этот день, 15 августа 1769 года в небольшом городке Аяччо, что на Корсике, родился человек, которому будет суждено перевернуть историю мира и изменить судьбы миллионов людей. По своему влиянию Наполеон, бесспорно, остается самой значимой и крупной фигурой начала XIX века. Отрицать выдающиеся качества, таланты и способности этого великого человека невозможно. Правда и то, что большим вопросом, порождающим так много бурных дискуссий, как в те далекие дни его жизни, так и в современной реальности, в том числе в нашем сообществе – остается то, как он применял эти способности, куда направлял свой гений в большей степени – в разрушительное или в созидательное русло? Наполеон – это герой или злодей? Или всё вместе? Перевешивают ли его реформы и достижения ту груду костей и черепов, которую он оставил после себя? Оставим эти рассуждения для других постов и для комментариев, а сейчас вспомним словом ли, мыслью ли, доброй или злой, человека, в честь которого получило название целая эпоха и наше скромное сообщество!